Тот чудом спасшийся мальчишка — княжич Игорь — приходился Анексиму Всеславичу прадедом.
Так потерялся обольяниновский княжий титул, так стали они боярами тверенскими, верой и правдой служившими своим князьям — и советом в думе, и мечом на ратном поле.
2
Широкий тракт обогнул низкий, расплывшийся холм, остались за правым плечом заповедные рощи, кои не велел рубить еще дед нынешнего князя, выгнулась невиданной серою кошкой Велега, да откинутым ее хвостом — узкая Тверица. Вот тебе, боярин, и посад, и стены, и белокаменный детинец, и церковные маковки с Дланью Дающей…
Все свое. Все родное. Сызмальства тут бегал, рос, смотрел, видел и запоминал. А Залесск, хоть и поднялся в последние годы стараниями Болотича да благоволением к нему ордынских хозяев, так и останется — мороком на трясинах.
Рысивший за боярином отряд тоже приободрился — глухой осенью в пути несладко хоть бы и княжьим отрокам.
Обольянинские миновали ворота — всей роскской земле на зависть возвели их, не пожалел князь Арсений золотой и серебряной казны. Слишком уж крепка память о других воротах, падавших во множестве той страшной зимой, когда впервые явилась Орда, и потом, когда ходила набегами, дожимая последние капли из покоренных земель.
Боярин придержал коня. Загляденье, а не работа — две башни из белого камня по бокам, а меж ними — створки из отборных дубовых досок в шесть слоев с нахлестом, окованные дорогим железом, перед воротами — подъемный мост, строенный по образцам севастийских крепостей. Не вдруг подберешься, а если и подберешься — не враз сломаешь!
С двух сторон старую Тверень ограждали реки — Велегa и Тверица, с третьей стороны город запирала новая каменная стена, вдоль берегов же стояли деревянные заплоты, но и их обновил князь Арсений — частокол в одно бревно заменили срубами, изнутри засыпанными землей и камнями.
Велика и славна Тверень! Хотя и поистратился князь, а подати не поднимает.
«До залесской мошны твереничам, конечно, далеко, — подумал боярин. — Князинька Гаврила Богумилович на стены да рвы не тратится, он вместо этого ордынских гостей привечает, ну и сам в Юртай два раза в год непременно наведается, да притом с богатыми дарами…»
Богатые-то они богатые, с досадой признался себе Алексии Всеславич, да все равно дешевле наших стен. Вот и думай, боярин, присягавший князю помогать всем, даже прекословием в совете, — кто прав? Арсений, что в Орде один-единый раз и был, ярлык получая на отцово княжение, аль Болотич, только что коням ханским копыта не лижущий?
Стража в воротах приветствовала боярина, тот кивал в ответ кметам. Нет, не поедет он домой, хоть Ирина и заждалась. Болотич, конечно, он Болотич, но прок и от него случается — именно там, на пиру, у захмелевшего мурзы выведал Анексим Всеславич, что в Юртае против Тверени задумано.