А назавтра — жалобу и в суд, как они по телевизору научены. Журналисты же об этом каждый божий день народу говорят. Что врачи — они все из себя такие и сякие, а не–которые вовсе даже до того разэтакие, что ни в сказке, право же, сказать, ни пером, в натуре, описать.
Или еще. Уже по телефону. «У мамы гиперкриз, ее трясет». — «Давление ей измеряли?» — «Да. 180 на 120». — «А рабочее?» — «120 на 80». — «Ваша мама от давления принимает что–нибудь?» — «Лекарство (называет препарат)». — «А вы это лекарство ей давали?» И тут, внимание: «Нет». — «Но почему?» — «Так если ей лекарство это дать, давление (внимание!) ведь снизится!»
Без комментариев.
А вот еще сюжет. На вызове опять. У дамочки головушка бо–бо. «А почему бы вам таблетку не принять?» — «Мне денег на лекарства не хватает». — «Совсем?» — «Я сына содержу!» — «А, извините. Он что, инвалид?» А дамочка с апломбом говорит: «Он с высшим, — говорит, — образованием!»
Уже диагноз, да.
А вот еще, опять по телефону. Апофеоз всему. Старушка нам звонит. Ни «здрасте» вам, — императив такой: «Срочно присылайте мне бригаду!» — «А что у вас случилось?» — «Унитаз течет!» — «Сударыня, а вы не перепутали? Вы ж на «неотложную» звоните!» — «А куда же мне еще звонить? Сантехнику–то денег платить надо, а вам бесплатно делать всё для нас положено, так нам губернаторша по телевизору сказала. А не приедете — в суд жаловаться буду!»
Починяйте, доктор, унитаз…
А ведь и жалуются, даже еще как. Опять же — телевидением приучены. Вот жалоба, дословно, без купюр: «Я вызвала «неотложку» своему мужу, потому что он выпил и у него заболела голова. Врачи лечить его не стали, а вместо этого вызвали милицию, хотя мой муж никого не убил, а ножом грозился просто так. Милиционеры забрали его в отделение и сломали ему два ребра. Требую наказать «неотложную», и пусть теперь нам эти подлецы врачи больничный мужу за свой счет оплачивают, сволочи».
Я только орфографию поправила.
А еще какие перлы наши пациенты выдают, насмотревшись на досуге телевизора! Уже не знаешь, то ли улыбаться, то ли вправду психиатров вызывать, то ли за введение цензуры наконец–то ратовать. Хотя — цензура это зло. Лично я сторонница того, что журналистов надобно пороть. Публично, вдумчиво. Чтоб неповадно впредь.
Вот, к примеру, характерный эпизод. На ночь глядя моя давняя пациентка, интеллигентная пожилая дама с эзотерическими наклонностями, встретила меня потоком слез:
— Доктор, какой ужас, представляете! Сейчас по телевизору сказали, что через тридцать лет утонет всё: Франция, Голландия, Англия, а значит, Питер тоже. Что же будет, а, скажите, доктор?