- Я Вас уверяю, все будет хорошо. За неделю вряд ли произойдет что-то экстраординарное, а в случае чего мы просто не допустим разрастания волнений во что-то большее. В столице у правительства достаточно сил, чтобы не допустить настоящей революции. Зато мы получим шанс надавить на царя и передать Кириллу Владимировичу диктаторские полномочия или хотя бы назначить новое правительство. А затем можно будет и убедить Николая в том, что сложившаяся обстановка требует его отречения. Наши друзья в Ставке и на фронтах готовы оказать посильную помощь в положительном решении императора. Жаль только, что адмирала Колчака нельзя убедить. Подступались, но…там - глухой омут, - вздохнул Александр Иванович.
Утро двадцать третьего февраля. Как потом скажет Шегловитов, председатель Государственного совета, на одном полюсе собрались "паралитики власти", а на другом - "эпилептики революции". А посередине был весь русский народ…
Метелей и морозов, в отличие от прошлых дней, не было. Припекало солнышко, солнечные зайчики игрались на глади Невы и на мостовых, наводненных гуляющей публикой (то есть в большей части бездельниками) и рабочими, высыпавшими на демонстрацию под плакатами "Даешь хлеб!" (то есть теми, кто работать не хотел, найдя прекрасный для этого повод).
- Эй, люди, да до чего ж страна дошла. До чего народ довели? Еды нету, хлеба нету, сахара нету, денег нету! Айда с нами! Айда требовать хлеб! Айда требовать отдых и деньги! - слышались крики агитаторов, несших плакаты и транспаранты.
К ним потихоньку присоединялись простые прохожие и некоторые рабочие. Мелькали подростки, лихо сдвигавших набок тужурки и кепки, некоторые особенно разбитного и бешеного вида люди. Кто-то из них кинул расшатавшийся камень из мостовой - прямо в витрину продуктового магазина. Еще не осели на земли осколки, как в лавку хлынул народ, хватавшие еду. А булки и буханки падали на землю, втаптывались в снег и грязь. Кто-то из прохожих, вовремя спрятавшийся в переулке, подумал, что эти-то точно не голодные: голодный еду портить не станет, не станет мешать хлеб со снегом.
- Долой буржуев, долой правительство, долой войну, долой! - уже кричали в толпе, хлынувшей по Пороховому шоссе, Императорскому проспекту и многим другим улицам из окраин к центру. А толпы все ширились и ширились, вбирая в себя хулиганье, праздных студентов и многих рабочих.
Кое- где затевались митинги. Какой-нибудь возомнивший себя великим оратором человек вещал слушавшим о том, что дальше так жить нельзя, что правительство ничего не хочет и не может сделать, что царь молчит, что есть нечего. Иногда таких вот краснобаев брала под руки полиция, но тогда толпа просто уходила на другие места, и там все начиналось по новой.