Успех одного террористического мероприятия естественным образом вдохновил другие, не менее эффектные акции. 9 февраля 1879 г. губернатор Харькова, князь Кропоткин, приходившийся двоюродным братом известному анархисту, был убит выстрелом Григория Гольденберга. Кропоткин не был сторонником введения систематических репрессий — напротив, он старался избегать полицейского произвола. Однако революционная пропаганда возложила на него ответственность за реакционные шаги, предпринятые в Киеве, где в тот период волнения достигли широкого размаха.
В столице положение дел было не лучше. Университет стал местом проведения постоянных манифестаций, и забастовки рабочих на рубеже 1878–1879 гг. не прекращались. Вместо Мезенцева во главе Третьего отделения был поставлен Александр фон Дрентельн. Именно в годы его руководства террористам удалось внедрить своего человека, Николая Клеточникова, в самое сердце полицейского ведомства. Поставляемые им сведения о готовившихся операциях против подразделений «Земли и воли», а также об информаторах, которых полиция вводила в ряды террористического движения, обеспечивали прикрытие последнего и давали ему возможность развиваться в относительно безопасных условиях.
Генерал фон Дрентельн 13 марта 1879 г. направлялся в своем экипаже в сторону Зимнего дворца, когда среди бела дня молодой и элегантный кавалерист обогнал его и произвел выстрел в его направлении. То ли стрелок двигался слишком быстро, то ли не имел достаточно хорошего обзора, но ему удалось только разбить окно экипажа, тогда как шеф жандармов, невредимый, проследовал по намеченному маршруту. Всадник снова его нагнал, сделал еще одну попытку — столь же безуспешную — и скрылся. Исполнитель покушения назвался Мирским, по происхождению был поляком и, естественно, дворянином. Будучи осужден, он не вынес этого жребия и сделался осведомителем полиции, которая заботилась скорее о том, чтобы привлечь на свою сторону человека, способного стать ее проводником в хитросплетениях революционного движения, чем просто добиться правосудия.
Однако революционное движение сделало тогда шаг в новом направлении. Из всех высокопоставленных служителей монархии стремление убивать всего более касалось личности самого монарха. В апреле 1879 г. тридцатитрехлетний провинциал, сын санитара Александр Соловьев, ранее забросивший университетские занятия и принявший участие в «хождении в народ», подобно многим молодым людям своего поколения, прибыл в столицу и встретился с Михайловым, одним из корифеев революционного движения, чтобы невозмутимо сообщить ему о своем намерении убить императора. Он желал действовать в одиночку, без чьей-либо помощи, напомнив, что именно так тринадцатью годами ранее сделал Каракозов. В рядах «Земли и воли» разгорелась дискуссия о возможности проведения такой операции. Гольденберг, вынашивавший аналогичный замысел, был намерен присоединиться, но, поддержанный Михайловым, Соловьев одержал верх. Он будет действовать в одиночку, и, если задуманное ему удастся, все окажутся в выигрыше; если операция сорвется, никто не сможет обвинить в ее подготовке участников движения.