Какофон прошёл в комнату и уселся напротив Маэстро.
— Я слышал о том, что вы пишете необычную нотную книгу — Партитуру… — начал Какофон.
Гармониус вскинул брови: «Интересно, откуда он узнал о Партитуре?»
— И мне, как музыканту, очень хочется познакомиться с ней. Не могли бы вы дать мне её на денёк?
— С удовольствием, сударь, — ответил Гармониус. — Но Партитура ещё не окончена.
— О Маэстро, я сгораю от нетерпения!
Какофон на самом деле сгорал от нетерпения скорей, скорей уничтожить ненавистную книгу!
— Ну что ж, — сказал Гармониус. — Тогда я сейчас для вас сыграю какой-нибудь отрывочек…
«Этого ещё не хватало!» — только и успел подумать Какофон. Маэстро уже сидел за фисгармонией.
Какофон, как известно, ненавидел музыку. Каждый звук вонзался в его ухо, словно отравленная стрела. Злой волшебник трясся от злости. И не мог с собой справиться.
Маэстро сделал небольшую паузу.
— Ну как вам нравится моя музыка? — спросил он и повернулся к незнакомцу.
Ответа не последовало. Стул, на котором сидел незнакомец, был пуст.
— Странно, куда он подевался? — удивился Маэстро.
А Какофон и не думал покидать комнату. Он сразу догадался, что с Гармониусом шутки плохи, наскоро произнёс своё самое безотказное заклинание: марла-чирла-кштюк-кштюк!
И тотчас превратился в блестящую капельку фиолетовых чернил.
Превращение в чернильную капельку было для Какофона старым испытанным средством. Ещё в молодости он любил забираться на кончик пера какого-нибудь сочинителя музыки. И тогда из-под пера сочинителя появлялась такая путаница, такая мешанина из разных нот, что её невозможно было слушать.
А Маэстро после небольшого приключения вернулся к своему столу и вновь принялся за работу.
Он не знал, что злой волшебник сидит в чернильнице.
Какофон от нетерпения так ворочался на кончике пера, что Гармониус озадаченно воскликнул:
— Какая большая капля! Как бы не поставить кляксу!.. — и стряхнул перо.
Какофон звонко шлёпнулся на пол.
Это повторялось много-много раз. Но Какофон упрямо возвращался в чернильницу.
Вскоре он весь покрылся синяками и шишками, а Гармониус как ни в чём не бывало дописывал Партитуру.
Вдруг перо хрустнуло и сломалось.
— Ах, какая досада! — сказал Гармониус. — Моё любимое перо! Что поделаешь? И любимые вещи недолговечны…
Охая и вздыхая, Маэстро пошёл в кладовую. Он с сожалением забросил сломанное перо на самую верхнюю полку, где в пыли лежали старые, ненужные вещи.
Какофон вместе с пером шлёпнулся в пыль. Поглаживая синяки и шишки, он злобно шипел:
— Ну погоди… Я ещё рассчитаюсь с тобой, децима-ундецима!