Экзамен (Сотник) - страница 109
Матрос задумался. На его туповатом лице отразилось гигантское напряжение мысли.
— Так и доложить Осипову?
— Так и доложите. Он вам за это спасибо скажет. Знаете, ведь он сам не любит самоуправства.
Начальник личной охраны тихонько выругался и, подхватив свой арсенал, скрылся за дверью. В окно Рябинин видел, как всадники эскадрона вскочили на лошадей и, разбрызгивая жидкую грязь, помчались вдоль улицы.
Фоменко снял трубку.
— Алло, барышня, соедините меня с председателем Совнаркома. Спасибо. Алло, у телефона Фоменко. Здравствуйте. Ах, вы уже знаете. Так, так… Ну и… Нет. Да не могу я его освободить. Против него есть серьёзные улики. Ну и что, что требует? Вы настаиваете? Хорошо, я подумаю…
Фоменко бросил трубку на рычаг и дал отбой.
— Что он сказал? — спросил Миша.
— Ничего приятного. Сейчас сам Осипов пожалует.
И в самом деле, через несколько минут к домику ЧК подкатил автомобиль наркома. Фоменко ожидал крика и шума — он был наслышан о несдержанном характере Осипова, — но тот повёл себя вполне миролюбиво.
— Извините, товарищ Фоменко, за то, что мои люди здесь пошумели. Кавалеристы — лихой народ, рубаки, знаете ли. — Осипов сидел против Фоменко, заложив два пальца за борт сюртука, и смотрел ему в переносицу холодными водянистыми глазами. — Вы думаете, что Бот замешан в чём-то предосудительном?
Хитроватые глаза Фоменко сощурились.
— Видите ли, товарищ нарком, во-первых, ваш Бот не тот, за кого себя выдаёт. У него есть и другие фамилии.
— Не понимаю. Я знаю товарища Бота ещё по Галицийскому фронту. Он, если так можно выразиться, мой однокашник.
— Вы в этом абсолютно уверены?
— Ещё бы! Неужели вы не верите слову большевика и революционера?
Фоменко опустил глаза и потёр тыльной стороной ладони свой высокий лоб.
— Рябинин, — сказал он, не поднимая головы, — скажите Степанишину, что я приказал освободить арестованного под личную ответственность товарища Осипова.
— Но как же… — Миша даже язык прикусил от возмущения. — Он же…
— Выполняйте, Рябинин.
А когда довольный Осипов, галантно щёлкнув каблуками, покинул кабинет председателя ЧК, Фоменко сказал в раздумье, глядя перед собой невидящим взором:
— Бот — что? Бот пешка. Тут дело сложнее. И дело це треба разжуваты.
Ночь на 19 января 1919 года выдалась в Ташкенте холодной и ветреной. Закончив допрос последнего арестованного спекулянта, Степанишин разбудил прикорнувшего в дежурке Рябинина. Каждый день, если не было ночных операций, они уходили домой вместе. За два квартала от ЧК на тихой улочке в глубине двора стоял кирпичный дом купца Мансурова, расстрелянного за связи с курбаши Иргашем. Дом служил холостым чекистам общежитием-казармой. У Степанишина и Рябинина была здесь своя комнатушка с мангалом. В ней стояли две железные койки и резной столик в стиле ампир, оставшийся от прежнего хозяина. Было в комнате и кое-какое хозяйство, которым особенно гордился Степанишин, — две оловянные миски, жестяной чайник для кипятка и чайник заварочный Ломоносовского завода.