— Белые, — прошептал еле слышно Миша и инстинктивно вобрал голову в плечи. — Белые… Откуда они взялись в пустыне? Неужели Дутов захватил Челкар?
Мишу мучило любопытство. Он подполз ещё ближе, а чтобы его не заметили от костра, стал потихоньку насыпать перед собой песчаный холмик.
Один из казаков поднял крышку, втянул ноздрями пар и запустил деревянную расписную ложку в чрево казана.
— Дух идеть, — сказал он, принюхиваясь. — Райский дух.
Второй молча подбросил в костёр хвороста, подождал, пока он разгорится, и тоже потянулся к ложке, торчащей из-за голенища.
— Жрать будем, что ли, а, Липатов?
— Котелок бы, — вздохнул тот, кого называли Липатовым. — Из казана жрать мы непривычные.
— Привыкнешь. Барин выискался… Ишшо недельку-другую по пескам порыщем, помёт мышиный жрать зачнёшь.
— И то, — вздохнул Липатов. — Почитай две недели с коней не слазим. Красные, красные… Где они, эти красные? Может, они нашему поручику спьяна приснились?
— Помалкивай ты, сосунок, — проворчал бородатый, окуная ложку в казан. — Не твоего ума дело. Лепёшки не найдётся?
Липатов неспешно развязал вещмешок, вынул из него лепёшку, обёрнутую холстиной, и отломил кусок своему собеседнику.
— Ишшо в Оренбурхе на базаре брал. Совсем иссохла. А нашшот «помалкивай», так это ты, Митрич, правильно говоришь. Наше дело такое — молчи да дышь, да будет барыш. У ентово, говорят, Джангильдина не только патроны в караване, там мадепаламу, говорят, тышшу аршин. А может, поболе. Мыло ишшо, говорят, есть. Мыло-то почём сейчас в Оренбурхе?
— Хрен его знает. Да уж ежели найдём, так поживимся.
— А найдём?
Бородатый раздумчиво огладил бороду.
— Должно бы. Алаш-ордынцы пустыню эту знают будь здоров. На них вся надежда — выведут.
Последние сомнения рассеялись. Отряд белых ночевал в барханах. Завтра он перекроет дорогу каравану. А может быть, сегодня. Может быть, пока боец взвода разведки Рябинин лежит, затаясь у чужого костра, другой боец — с кокардой на фуражке, с погонами на шинели — уже подползает к кострам, зажжённым красноармейцами экспедиционного отряда Джангильдина. Нужно выяснить, сколько здесь белых, чем они вооружены.
Миша стал потихоньку огибать лагерь. Считал солдат, лошадей, примечал сложенные в козлы винтовки. Возле палатки в центре лагеря заметил два станковых пулемёта и горную пушку, снятую с вьюка. Ну что ж, теперь можно и уходить.
Колесин сидел на том же месте, где оставил его Миша, и, покусывая травинку, что-то мурлыкал под нос.
— Нуте-с, юноша, как обстановочка?
— Юрий Александрович, — затараторил Миша, — это белые. Это дутовцы.