Читать Ахмад учился по прокламациям. Вначале он старательно произносил русские слова, не вникая в их смысл, а вникнув, изумился. Он мог поверить, что власть эмира не во всём справедлива. Но власть белого царя… Царя русских!.. При его имени даже эмир трепетал. И вот находятся люди, которые не боятся назвать его кровопийцей, смешным рыжебородым джинном! И призывают эти люди сбросить с трона и царя, и эмира, словно они маленькие дети, словно нет у них ни пушек, ни сарбазов!
Жажда познания пересилила страх. Ахмад многому научился у Михайлова, а когда того за революционную деятельность выдворили из Бухары, стал Ахмад ходить на собрания к джадидам. О разном говорили джадиды: о пользе просвещённой монархии, образования, о необходимости реформ, но когда Ахмад спросил однажды, кому джадиды отдадут земли, когда придут к власти, на него все зашикали, как на зачумлённого. И тогда Ахмад понял, что намерения джадидов не имеют ничего общего с намерениями большевиков (к тому времени он уже знал и это слово). Он отошёл от джадидов, а прослышав о революции в России, пробрался в Ташкент, где было создано правительство Советского Туркестана.
Но светлое будущее, о котором он так мечтал, открылось для него не сразу. Без денег, без друзей, никому не известный мулла-бача был обречён на голодные скитания в чужом, незнакомом городе.
Путь в революцию начинается по-разному. Для Ахмада он начался с облавы на Алайском базаре. Бойцы ЧК окружили базар, перекрыли все входы и выходы, а оперативники занялись проверкой документов. Шум, визг поднялся над торжищем. Спекулянты метались от лавки к лавке, опрокидывали лотки с товарами; ржали лошади, ревели верблюды, грязные, завшивленные дервиши кружились в неистовом хороводе, низвергая проклятия на головы кафиров.
Задержали в тот день немного, десятка три, но среди них оказался и Ахмад — бухарец без документов. Допрашивал его сам Фоменко, а допросив, сказал устало:
— Извини, парень. Ошибка вышла. Можешь быть сво боден.
— Но я не хочу такой свободы! — закричал Ахмад. — Не для того я пробрался в Ташкент, не для того я сбежал из медресе, чтобы умереть под дувалом. Я тоже хочу служить революции!
Фоменко удивлённо вскинул брови и потёр переносицу.
— Ну да… Ты что же, сочувствуешь большевикам?
— Я сам большевик!
— Ну да… И давно? Может, партбилет покажешь?
Партбилета у Ахмада не было.
— Ладно, парень, — поразмыслив, сказал Фоменко, — тебя кто-нибудь из бухарских большевиков рекомендовать может?
— Может. Слесарь хлопкозавода Михайлов.
— Хорошо, проверим. — Фоменко поднялся из-за стола и подал Ахмаду руку. — Ты поживи пока в нашем общежитии. Я дам команду, чтобы тебя взяли на довольствие.