— Продолжительность разговоров?
— По-разному. От пяти до двадцати минут.
— А где находился второй абонент?
— Там же. В здании суда или рядом. На той же улице.
— Чей телефон выходил в эфир?
— Адвоката потерпевшего Зай Виктора Иосифовича.
— Адвокат?
— Да, господин полковник.
— И, должно быть, дорогой аппарат-то…
— Нокия, последняя модель.
— Ну что ж… Где этот Зай сегодня был?
— Приезжал в суд. Как долго там был, сказать трудно. Но… раз жалобу подавал, да заявление от имени своего клиента писал — часа полтора-два он там точно потерял.
— Жаловался-то он на что?
— На приставов, мол, клиента не защитили. Охраны вооруженной своему клиенту требовал — теперь, говорит, он ценный свидетель и государство должно его охранять! За государственный счёт! Чтобы, если что — то валить Волина сразу. У клиента сильное сотрясение мозга, и многочисленные переломы костей рук и ног. Да пара ребер… Ещё одной встречи с Волиным — он точно не перенесет.
— А ещё говорят — в полиции жестокие люди работают… — проворчал под нос полковник. — Иосифович?
— Так точно, товарищ полковник!
— Ну что ж… умный мужик, ценю. Заметь, старший лейтенант, ему одному по рылу не дали! Он, надо думать, свои выводы сделал из того. Прикинулся ограбленным — мол, и меня тоже обчистили. Отвел от себя подозрения в сговоре с нападавшим, молодец! Но телефон дорогой пожалел…
— И что теперь делать, господин полковник?
— Закажи распечатку звонков, если он куда-то домой звонил, я его этим материалом припру к стенке. (И будет ещё один «обязанный» адвокат, — мелькнула в голове полковника мысль).
— Ясно, господин полковник, завтра же и напишу рапорт.
— Всё? Ничего больше нет?
— Нет. Разрешите идти?
— Действуй…
Вот и утро наступило…
Забегали по коридорам служивые люди, ожила и проснулась кривосудная механика. Я не хочу сказать, что вся наша судебная система прогнила окончательно — это не так. Есть и здесь честные и неподкупные судьи. Немного — но есть. Но даже один такой вон мерзюк, типа Мосейчука перевешивает два-три десятка честных судей. Просто потому, что именно на этом примере и формируется отрицательное мнение о наших судах. А ведь сюда люди с последней надеждой идут… Нельзя здесь человеку с нечистой совестью работать.
Приоткрываю люк и подпираю его деревяшкой. Обвязываю свои вещи веревкой и просовываю её кончик на улицу. Не так, чтобы, совсем заметно, всего на пару-тройку сантиметров. Я-то знаю, что искать — отыщу.
Накинув синий халат, беру в руку ведро и пластиковый мешок. Типа — уборщик по делам идет. Они тут именно так и одеваются, так что сразу не разберут.