Но чем дальше на восток он шел, тем меньше ему на ум приходила архитектура, когда он смотрел на этот зеленый, бронзовый и красновато-коричневый мир. Он научился ценить буковые леса и ореховые рощи за то, какими они были на самом деле; а почву, состоявшую из корней, ростков деревьев, трав, растений и продуктов гниения, он уже воспринимал не как продуманное мозаичное убранство, а как беспорядочную инкрустацию. Он перестал думать об этом замысловатом великолепии как о досадной ошибке, ввергнувшей в запустение аккуратный, обнесенный стеной садик, закосматевший буйной порослью. Это обширное пространство никогда не представляло собой ничего иного и никогда не будет ничем иным. Оно было таким же старым, молодым и чистым, как мир при его рождении.
И он ожидал обнаружить тут куда меньше людей. Хоть и обходил стороной редкие скопления домиков, дощатых хижин лесорубов и колечки дыма от костров угольщиков, он был рад узнать, что здесь не один. Правда, он был счастлив спать вдали от людей, свернувшись клубочком в ложбине или на старом раскидистом дубе, и есть то, что попадется на ветках, в кустах и в норах, давая ушам наслаждаться лишь пением птиц.
Самую длинную беседу, не считая вопросов о дороге и обменов приветствиями, он завязал, в сумерках переходя какой-то мостик.
— Ты идешь так целенаправленно, — произнес голос снизу. Остановившись, принц увидел молодую прачку. — Куда ты направляешься?
— Во дворец Розового Короля.
— Во дворец с принцессой?
— Так вы о нем знаете? Далеко ли еще? Сколько я ни спрашивал, люди лишь показывают на восток и говорят: «Это ближе к тому месту, где встает солнце».
— Ну что ж, это правда. — Она сжала губы, затем выпрямилась и выгнула спину, упираясь руками в бедра. Из-за того, что платье, доходившее до щиколоток, натянулось, тело ее показалось стройнее и привлекательнее; а лицо в форме сердечка сделалось особенно милым, когда глаза с озорным огоньком осматривали его. — Так ты, должно быть, принц? — Он колебался лишь мгновение, прежде чем кивнуть. Женщина сморщила носик в радостной улыбке и вновь склонилась над скрученными полотнами. — Удачи. Тебе потребуется еще время. Спроси снова, когда дойдешь до домика с тремя прядильщицами.
— А это по той тропинке?
Она снова выпрямилась, оставив самое большое полотно, прижатое плоским камнем, полоскаться в воде на мелководье, и взглянула на него иначе, не как в первый раз, словно ее озарила какая-то мысль.
— Скажи мне, ты знаешь, что собираешься делать, когда придешь во дворец? — спросила она, вытирая руки о передник. И не дожидаясь ответа, твердыми шагами поднялась на мостик.