— Да, да, очень! Спасибо. Шали, говорите?
Это звучало так знакомо. Но теперь, успокоившись, она подумала, что уже лучше понимает дядину внезапную тягу к одиночеству. Она сама ее часто испытывала, даже когда, казалось, изнывала в поисках общества. Кажется, натуры у них очень схожи.
Она улыбнулась, заметив что-то новое в облике Куммеля. Он неподвижно стоял в тени, но тело его словно подалось вперед. Он все смотрел на книгу, которую она прижимала к груди. Она не имела понятия, умел ли он читать, а если умел, мог ли из такого положения разобрать слова на переплете.
— Это сказки, которые профессор с моим отцом собрали в Касселе, — объяснила она.
— А, — сказал он как будто равнодушно, но тут же продолжил: — Кажется, профессор не заметил, что я шел следом. Я даже уверен, что не заметил.
— Хорошо. Я очень вам благодарна. Спасибо.
Она собиралась спросить, чем кончилась карточная игра прошлым вечером, но он отступил назад. Будто кто-то перерезал ленточку, перекинутую с плеча Августы на его грудь, так внезапно, что на мгновение она как будто потеряла равновесие. Он поклонился, пожелал ей спокойной ночи и ушел.
Августа постояла в задумчивости, потом закрыла дверь. У Куммеля не было никаких причин приходить к ней, но и причин так внезапно уйти тоже не было.
После случая на мостике принц старался не говорить ни одной из женщин, приветствовавших его по пути, ничего, кроме вежливого «добрый день». Но в этих дебрях женщин было значительно меньше. Сами деревья словно повернули к нему свои высокие кроны, отмечая его появление; когда листья нежно задевали его, ему казалось, они продолжают осмотр, начатый мельничихой. А там, куда неожиданно проникал солнечный свет, он терял счет времени. Деревья вокруг словно искажали время — или же создавали множество времен. Здесь ему представлялось, что все стремительно проносится мимо, там казалось, все течет плавно и медленно, как река с излучинами. Но никогда у него не возникало ощущения, которое преследовало в родном городе, — ощущения, что время едва тянется.
Мельничиха велела ему добраться до места, где не будет ни одного веретена, но насколько он мог разглядеть, ни в одном из домиков, которые миновал, не было прялки. Наконец однажды, ближе к вечеру, пробиваясь сквозь заросли и в кровь разодрав руки, локти и лоб, он вышел к озеру, окруженному лещиной и кустами ежевики. Две чайки устремились вниз от солнца, преследуемые дюжиной других, бесшумно круживших на небольшой высоте над озером, а затем пролетавших сквозь верхушки деревьев позади него, будоража громко кричавших грачей. Лучи заходящего солнца, казалось, зажигали искры на поверхности воды, и поднимавшиеся со дна озера маленькие лопающиеся пузырьки ловили этот ясный свет.