***
Ранним утром я выползла на крыльцо, потягиваясь и зевая. Челюсть отозвалась тупой ноющей болью. Вчера мне было не до примочек и лечений. Вечером, поужинав и немного посидев на крыльце, мы рано легли спать. Лида предупредила, что Золт, узнав о моем отъезде, сказал, как отрезал, что утром Данко приведет лошадь. Ни мальчонки, ни лошади до сих пор не было. Где-то застрял, наверное, по своему мальчишечьему обыкновению.
Ворота открылись, и перед моим заспанным взором предстало его аристократическое мерзейшее высочество, под высочеством гарцевала вороная красавица-кобыла. И как его до сих пор не прибили на тракте? Колдун скользнул взглядом по моему помятому со сна лицу. Ну, да. Краса писанная, то есть битая. Им же. Распухшая челюсть вопияла о возмездии. Что-то мягко толкнуло меня в бок. Волк сунул лобастую голову мне под руку и застыл, разглядывая гостей. Я замерла в предвкушении.
Кобыла заплясала, встала на дыбы, истошно заржав, Вейр грохнулся на землю, еле успев увернуться от страшных копыт. Вороная, хрипя, заметалась по двору.
Пыль стояла столбом. Динка, подвывая, забилась в кусты малины, из подпола ей подпевал, посрамив местных плакальщиц, домовой, вещая о конце света, ведро каталось по двору, гремя от ударов копыт, кобыла то и дело наступала на него, чудом умудряясь не переломать ноги. Разгромив двор, она метнулась вправо-влево, разбежалась, птицей перелетела через забор и умчалась прочь вместе с колдунской поклажей, аки тать в ночи.
Вейр сказанул нечто такое, от чего мне захотелось покраснеть. Не краснелось.
Волк сбежал с крыльца, сладко и неторопливо потянулся, перемахнул ограду и скрылся следом за вороной.
Вейр проводил парочку любящим взглядом, молча сел, отряхнул штаны, кожаную куртку, из-под которой выглядывал ворот белоснежной рубашки. Не понимаю я этой нежной привязанности к белому... Хотя, вряд ли он стирает сам. Отряхнувшись, одарил и меня взглядом. Я показала язык.
Лида стояла на крыльце, скрестив на груди руки. Глянув на её лицо, я передумала затевать скандал.
- Пошли в дом, завтрак на столе, - по её лицу было видно, что возражения не принимаются.
Объявив молчаливое временное перемирие, мы принялись за кружевные блинчики и творог с лесной ягодой. Колдун лишь сверкал странными глазами в мою сторону, но я и так понимала, кто я в его глазах и что он думает обо мне и моем волке. Он как раз аккуратно, ровными кусочками нарезал блинчик, когда с улицы донеслось тихое, жалобное ржание. Вейр выронил нож, выскочил из-за стола и бросился к выходу, я рванула следом, но наткнулась на каменную спину в белом. Просунув голову колдуну под мышку, я с боем отвоевала место под солнцем, и, довольная маленькой победой, обозрела пейзаж.