Префекту претория давно пора было ехать по делам, и павшему духом влюбленному ничего не оставалось, как отправиться восвояси, что он и сделал с таким понурым видом, что Север по-мужски пожалел приятеля. Это же надо, что любовь делает с хорошим человеком! Он вспомнил свои юношеские страдания, но впервые вместо образа нежной Фаустины перед его глазами возникла рыжая гладиатрисса, стоящая над поверженным Марком с занесенным над его головой кинжалом. Прошлое растворялось в настоящем, освобождая его от чувства вины и горечи воспоминаний, словно узника, проведшего много лет в темнице, ключи от которой он когда-то выбросил сам.
Посадив друга в носилки и взяв с него честное слово, что тот поедет домой и постарается отдохнуть и развеяться, Север огляделся по сторонам, словно впервые увидел родной город, чьи дома, точно россыпь жемчужин, белели мрамором среди кипени садов, вдохнул полной грудью теплый весенний воздух и зажмурился от удовольствия. Принятое решение сняло груз колебания с его сердца, и Северу казалось, что весь мир лежит у его ног…
Гордому римлянину не пришло в голову, что он сделал свой выбор в тот момент, когда ворвался в клетку, спасая незнакомого гладиатора. Что ж поделать: все мы бережем свои сердца и цепляемся за иллюзии.
Человек предполагает, а боги смеются над его планами. Север вспомнил об этой истине уже на следующий день, когда в предрассветном ту мане в дом Валериев Максимов постучал невзрачный человечек, принесший префекту претория малоприятную новость: в недрах римского общества зреет очередной заговор против принцепса. Сенаторы Гета и Лонгин, недовольные политикой Тита, что-то затевают, собираясь по вечерам якобы на оргии. Особенно злобствует Гета, которого, как он считает, несправедливо обошли на последних консульских выборах.
Выпроводив доносчика, Север тяжело вздохнул: с любовными авантюрами придется повременить, дело прежде всего. Великий Митра, как же ему хочется бросить нескончаемую мышиную возню и уехать подальше от многочисленных склок, будоражащих город! Конечно, служба в провинции не сахар, и без друзей будет тоскливо, зато не придется выслушивать типов с бегающими глазками, которых со времен божественного Августа развелось больше, чем крыс в остийском порту. От их деятельности пострадали почти все римские семьи, и Тит поступил мудро, приказав остановить вакханалию наговоров друг на друга, но если не иметь осведомителей, то как охранять императора, когда его подданные жить не могут без заговоров?
Со времен божественного Гая Юлия азартная игра «Поменяй принцепса» превратилась у римлян в любимую забаву, которой увлечены все: сенаторы, магистраты, преторианцы, легионеры, даже евнухи и наложницы. Преждевременная кончина Юлия Цезаря послужила началом вереницы смертей императоров, из которых только двое – Август и Веспасиан – скончались в положенное богами время. Остальные восемь – с чужой помощью, причем обычно при прямом или косвенном участии его неугомонных преторианцев. Ладно бы эти игрища ограничивались дворцом, но в их водоворот оказалось вовлечено множество ни в чем не повинных граждан, закончивших свой жизненный путь на Гемониях или у подножия Тарпейской скалы. Хорошо, хоть Веспасиан, придя к власти, навел порядок среди своих не в меру расшалившихся сограждан.