— Хочешь, я постараюсь вас соединить?
— Это возможно? — как на чудо посмотрел Цанаев. — Где она?
— В Норвегии, — уже набрала, показала мужу — не шуми.
А Цанаев потрясен — случилось невероятное: жена с женою говорит, и, как ни странно, очень вежливо, даже с уважением.
— Аврора, как ты там?.. Я прошу, поговори, пожалуйста, с Галом, — она передала ему трубку, вместе с дочкой торопливо вышла из палаты.
— Аврора! Аврора! Ты где? Как ты? — он от волнения еле говорил. — Почему со мной не общаешься? — и тут он не выдержал, а главном. — Как наш ребенок?.. Ребенок как?.. Ты плачешь?.. Алло! Алло! Аврора! Аврора! — связи уже не было.
И более номер не отвечал.
Пока родня присутствовала, Цанаев крепился, а как они ушли, наступила такая тоска, он чувствовал, что она его насилу, через «не могу», через боль, да все же от себя отторгает, а ему так горько, не по себе, что даже жить более не хочется, просто не хочется, и все. И даже вспомнил водку и табак. И точно бы выпил и закурил — так бесцельна стала жизнь, как на его телефон с интернета (без номера) поступила SMS-ка — на чеченском. Первое понятно — «берегите себя». А второе на русский и перевести сложно — многозначно. Словом — «Не теряйте достоинство. Держитесь!»
Свою Аврору Цанаев уже достаточно познал, и он понимает, что в этом кратком посыле она его вроде бы отторгает, расстается; однако ей очень плохо и «берегите себя» — это от нее самой; а вот вторая часть — «Не теряйте достоинство. Держитесь!» — это не только и не столько для него (хотя этого как раз и не хватает ему по жизни), но более призыв для самой себя — ей одиноко, тяжко. Он должен, он обязан лететь в Норвегию к ней.
А тут проблема банальна: у него просто нет денег куда-либо лететь, тем более, за границу. Тем не менее Цанаев настоял, чтобы его побыстрее выписали из больницы. Он уже привык жить в долг, успокаивал себя тем, что твердил: «Даже Америка вся в долгах», а посему с неким рвением взялся просить у знакомых в долг и тут понял, что жизнь в России кардинально изменилась, люди изменились — никто ему в долг давать не хочет, может, бедны; зато, даже среди друзей появились кредиторы, дают в долг, только под процент, и договор надо заключить и залог обеспечить. Словом, ныне слову в России не верят, даже чеченец не верит.
Рыночная экономика, империализм, глобализм — мир на глазах меняется, люди меняются. Однако Цанаев, к счастью, не ученый-гуманитарий-обществен-ник, где законы люди, как хотят, себе в угоду меняют. Цанаев — естественник, вот где законы вечны, незыблемы, как Бог дал, как в Коране и Библии прописано. Так это догмы, догмы прошлых веков, как в этом вновь убедился Цанаев. У него нет и не может быть достоинства, потому что сам за свою жизнь ничего не нажил, даже любимым помочь не может, и в этом отчаянии — единственный выход то, что нажито отцом — библиотеку продать. Дай он только клич, у него выхватят с руками. А оказалось совсем наоборот.