— Вот именно, — перебил его Цанаев, — тех, кто это имел, истребили.
Лицо Патрона как от боли искривилось:
— Закрой дверь, — жестко процедил он.
Машина рванулась, а Цанаев попытался перекричать рев мотора, на всю привокзальную площадь:
— А честь Авроры? Вроде сестра.
Джип резко затормозил. Темное стекло водителя приспустилось — мрачный, тоскливый силуэт. Патрон только сплюнул в окно. Вновь мотор заревел, вслед помчались машины охраны. А когда пыль слегка улеглась, Цанаев огляделся — вокруг ни души. Он был уверен, что его рейс уже улетел, а тут из здания выскочила какая-то женщина:
— Вы Цанаев? Пожалуйста, побыстрее. Багаж есть? Дайте билет… На час рейс задержали.
Из-за него столько людей страдает. Ему неудобно. Его буквально подталкивают в зал спецконтроля, как прямо перед ним вырос племянник Авроры.
Цанаев, как вкопанный, встал. Он чувствует взгляд юноши, и такой же вопрос тот задает тихо, но обжигающе:
— Скажи правду, мою тетю этот подонок измучил?
— Не знаю, не знаю, — Цанаев дрожит, он хочет уйти от ответа, из-под этого взгляда.
И его торопят, и он хотел было уже скрыться за дверью, как оказалось, что у этого юноши хватка пожестче, чем у Патрона:
— Почему ты не знаешь? — процедил Таусов. — Ведь на тот момент — это твоя жена, — и с явным вызовом: — И моя честь по жизни! И теперь я один за нее в ответе. Говори!
— Не знаю. Честно, точно не знаю.
— Тогда узнай и мне скажи.
— Пропусти пассажира. Проходите быстрее. Быстрее, и так вас одного сто человек ждет.
Когда Цанаев оказался в кресле, он опустил голову, прятал глаза, и не от пассажиров, а от всего света. Ему было плохо, стыдно, больно. Он весь дрожал; липкий, холодный пот по всему телу. И поедающую все нутро мысль — зачем? Зачем он все это сделал? Влюбился. Женился. На старости лет… Ведь он и в молодости был далеко не боец. А теперь? Улететь бы ввысь, с самолетом. Навсегда. А Аврора? А семья?
Одно спасение, как смерть, — это сон. Но и заснуть он не может, сердце болит, душа долит — таблетки не помогают. Какой он боец?!
* * *
С тяжелым сердцем прибыл Цанаев в Москву. Он думал на следующий день пойти в больницу, а пришлось прямо с аэропорта. И уже пришлось заботиться не о своем сердце, здоровье, жизни, а о более жизненном — в сквере перед университетом избили сына-студента.
Как заверили врачи, жизнь вне опасности. А вот следователь отметил, что это не какие-то скинхеды, а действовали профессионалы. А сам сын подтвердил — это были чеченцы: назвали его ублюдком, стукачом и сыном стукача.
Цанаев еще держался, а вот жена запаниковала, и было от чего — именно ей уже дважды звонили, предупреждали, чтобы отозвали из суда заявление на Бидаева.