Мне вдруг нестерпимо захотелось нарушить это томительное молчание каким-нибудь подобием человеческого голоса, и я спросил:
— Как ты думаешь, Ярмола, откуда это сегодня такой ветер?
— Ветер? — отозвался Ярмола, лениво подымая голову. — А паныч разве не знает?
— Конечно, не знаю. Откуда же мне знать?
— И вправду, не знаете? — оживился вдруг Ярмола. — Это я вам скажу, — продолжал он с таинственным оттенком в голосе, — это я вам скажу: чи ведьмака народилась, чи ведьмак веселье справляет.
— Ведьмака — это колдунья по-вашему?
— А так, так… колдунья.
Я с жадностью накинулся на Ярмолу. «Почем знать, — думал я, — может быть, сейчас же мне удастся выжать из него какую-нибудь интересную историю, связанную с волшебством, с зарытыми кладами, с вовкулаками?..»
— Ну, а у вас здесь, на Полесье, есть ведьмы? — спросил я.
— Не знаю… Может, есть, — ответил Ярмола с прежним равнодушием и опять нагнулся к печке. — Старые люди говорят, что были когда-то… Может, и неправда…
Я сразу разочаровался. Характерной чертой Ярмолы была упорная несловоохотливость, и я уж не надеялся добиться от него ничего больше об этом интересном предмете. Но, к моему удивлению, он вдруг заговорил с ленивой небрежностью и как будто бы обращаясь не ко мне, а к гудевшей печке:
— Была у нас лет пять тому назад такая ведьма… Только ее хлопцы с села прогнали!
— Куда же они ее прогнали?
— Куда!.. Известно, в лес… Куда же еще? И хату ее сломали, чтобы от того проклятого кубла и щепок не осталось… А саму ее вывели за вышницы и по шее.
— За что же так с ней обошлись?
— Вреда от нее много было, ссорилась со всеми, зелье под хаты подливала, закрутки вязала в жите… Один раз просила она у нашей молодицы злот (пятнадцать копеек). Та ей говорит: «Нет у меня злота, отстань». — «Ну, добре, говорит, будешь ты помнить, как мне злотого не дала…» И что же вы думаете, панычу: с тех самых пор стало у молодицы дитя болеть. Болело, болело, да и совсем умерло. Вот тогда хлопцы ведьмаку и прогнали, пусть ей очи повылазят…
— Ну, а где же теперь эта ведьмака? — продолжал я любопытствовать.
— Ведьмака? — медленно переспросил, по своему обыкновению, Ярмола. — А я знаю?
— Разве у нее не осталось в деревне какой-нибудь родни?
— Нет, не осталось. Да она чужая была, из кацапок чи из цыганок… Я еще маленьким хлопцем был, когда она пришла к нам на село. И девочка с ней была: дочка или внучка… Обеих прогнали…
— А теперь к ней разве никто не ходит: погадать там или зелья какого-нибудь попросить?
— Бабы бегают, — пренебрежительно уронил Ярмола.
— Ага! Значит, все-таки известно, где она живет?