— А почему он? Самый везучий? Не мог кто-то еще выжить? — заинтересовался Штефан.
— Насчет выжить не знаю. А почему он? Так это просто. Знания ему пересаживал самый главный мозгоправ. Он же и наблюдал за мальчишкой постоянно. Слепок брали тоже не абы какой. Все лучшее. Вот крыша и протекла не так сильно, как у остальных.
— Но все же протекла.
— Ага. Его три года лечили, прежде чем признали вменяемым. Да и посейчас, говорят, он не совсем в порядке.
— Есть такое. Он немного странный, — Штефан с новой стороны посмотрел на чудачества Абеля. Пережить такое и остаться в своем уме. Для такого нужна немалая сила воли.
— Во-во, — прокомментировал собеседник.
Ла Абель Гнец
С наступлением октября улицы Солиано стали более пустынными — дожди лили почти не переставая, и жители летней столицы предпочитали проводить время дома. Листья на деревьях были все такими же зелеными, только кое-где тронутыми желтизной, и если бы не календарь, я, привыкший к другому климату, ни за что бы не поверил, что скоро наступит середина осени. Штефан теперь забегал лишь через день, и Рикка, видимо не желая терять бесплатного помощника, стала гораздо менее требовательной, работая вместе с ним в четыре руки. Зато Мелисанда проводила у меня почти каждый вечер, засиживаясь допоздна. Часто я провожал ее до дома, нанимая карету в оба конца. Рикка ворчала по этому поводу, но никогда при людях, и если бы не наблюдающие заклятья, то это знание так и прошло бы мимо меня.
Мы со Штефаном шли по узкой улочке, разбрызгивая своими шагами воду из луж. Дождь ненадолго прекратился, давая возможность полюбоваться омытыми водой старинными зданиями, выстроившимися слева и справа от нас, словно на парад. Я любил протянувшуюся на пару километров цепочку тихих улочек и переулков, малолюдную в обычное время и абсолютно пустынную сейчас. Она всегда олицетворяла для меня дух Солиано.
— Демон побери всех скряг, Абель, — ворчал Штефан, не разделявший моего созерцательного настроения и с грустью взиравший на свои мокрые ботинки. — Они хотят целых пять тысяч золотых за наш вход в дело. Нет, ну ты прикинь: пять тысяч! Столичные ребята вообще зажрались.
— Может, стоить поискать что-нибудь на периферии? — спросил я.
— Ага. И работать через проклятую кучу посредников, съедающую большую часть нашей прибыли.
— А ты спрашивал, не готовы ли люди, о которых мы говорим, принять наши пять тысяч частями?
— Для того, чтобы ответить на твой вопрос, мне даже не надо никого спрашивать. Нет. Так дела никто не ведет. Или у тебя есть деньги или их нет.