Гарри предостерегающе сжимал плечо Баджа даже тогда, когда тигра и след простыл и вокруг воцарилась полная тишина. Наконец он отпустил его, и оба молча зашагали назад к уступу.
— Ну вот, ты видел то, чего ни один мальчик в наше время не может увидеть, — сказал старик, когда Бадж поднял с земли свой мешок. — Я так и думал, что он придет сюда сегодня вечером. И нам повезло — почти не пришлось ждать.
Бадж не находил слов, чтобы выразить свои чувства, только взглядом и улыбкой поблагодарил старика.
— Да смотри же ей ничего не говори про это, — сказал Гарри, когда по лесу вдруг прокатился, грубо нарушая тишину, зов Игги: она приказывала Баджу поторопиться.
— Иду! — крикнул Бадж. Когда он оглянулся, старика уже не было.
Баджа мучило странное чувство вины перед Игги, от которой он скрыл свою тайну. Правда, в тот вечер когда они возвращались домой с озера, он даже не испытывал никакого искушения рассказать ей про тигра. Чем больше темнело, тем сердитеt отчитывала его Игги за то, что они так поздно выбрались в обратный путь. А он до того устал, что мог только огрызаться на ее воркотню. С трудом ковылял он по дороге, почти повиснув на хвосте Наррапса, как вдруг впереди — о чудо! — засиял свет. Это шел им навстречу отец с фонарем, с едой и бутылкой сладкого, горячего чая…
А теперь Игги уезжала обратно в школу, и Бадж испытывал чувство некоторого облегчения: больше не надо будет удерживаться от желания разболтать секрет. Отец подвел к веранде Наррапса, и тут же из дома вышла Игги в своем ярко-красном джемпере.
— А мне нельзя с вами? — спросил Бадж только для того, чтобы Игги на него не обижалась, — он не надеялся, что отец изменит свое решение.
— Я не беру Принца, а идти пешком туда и обратно ты не сможешь — слишком далеко… Ну вот, увожу, значит, из дому одну рыжую телушку, — отец лукаво покосился на яркий наряд Игги, — а оттуда приведу другую. После обеда ты, Бадж, пойди на верхушку Трех кулаков, чтобы помочь мне спуститься по Зигзагу со старой Баурой и ее телушкой.
Возвращение домой старой Бауры, самой кроткой и безобидной коровы на свете, всегда бывало большим событием. Как ласточка предвещает наступление весны, так и возвращение Бауры означало, что в долину пришло лето. Корову назвали так потому, что она питалась главным образом жесткими кустиками травы «бауэра», ненавистной каждому усталому путнику в австралийской степи, так как об ее стебли спотыкаются самые осторожные пешеходы. А корова семейства Лоренни умудрялась жиреть, пасясь на отведенной ей полоске за домом.