— Добрый вечер, пан Плыцяк.
— Добрый вечер. Что это так поздно?
— Да так уж пришлось, по службе — в Бжегах был.
— Так теперь уж, наверно, не придется дома ночевать?
— Да нет. У старосты переночую.
Вдруг полицейский словно что-то припомнил.
— Ах да, пан Плыцяк, ведь у меня и к вам дельце есть!
— Ко мне? Тогда проходите сюда. — Плыцяк шире раскрыл дверь и пропустил его вперед. — Пожалуйте в избу.
Комендант вошел и, словно мимоходом оглядывая избу, сел на лавку, на которой только что было полно парней. Плыцяк ждал.
— Говорят, Плыцяк, будто у вас народ сходится?
— А чего ж людям не сходиться? Соседей много. Есть у кого время, так и зайдет навестить старика, поговорить… У меня-то ноги уж плохо служат, мало хожу по деревне, так приходится дома народ принимать.
— Вот-вот, об этих разговорах и речь.
— А что, новый указ вышел, разговаривать не разрешается?
Комендант испытующе глянул в бесцветные, старческие глаза.
— Смотря о чем, Плыцяк, смотря о чем! Разные бывают разговоры. За некоторые и не похвалят.
— Я уж там за похвалами и не гонюсь.
— А что ж это к вам, старому человеку, в первую голову молодые ребята ходят? Молодежь ведь обычно любит с молодыми время проводить?
Над столом, над едва тлеющей лампочкой в упор скрестились два взгляда. Острый, жесткий взгляд молодых глаз коменданта и затуманенный, будто сонный — Плыцяка.
— Конечно, конечно… Потанцевать, повеселиться молодому всегда с молодым лучше… А все и молодому иной раз охота послушать про старые времена, как оно бывало, что когда случалось… Ну, тут уж — к старику, потому старик больше знает, больше помнит.
— Газеты какие-нибудь держите?
— Нет. Откуда у меня деньги на газеты? Иной раз почитаешь, если кто принесет и что-нибудь интересное есть.
— Газеты, Плыцяк, тоже разные бывают.
— Я знаю. Одни маленькие, другие побольше.
Левинский беспокойно шевельнулся, но не заметил в лице старого крестьянина ни тени насмешки. В бесцветных глазах не загоралась ни одна искорка.
— А есть и такие, которых лучше и вовсе не читать.
— Конечно, конечно… Не все ведь, что напечатано, то и свято… Иной раз и глупостей понапишут.
— Глупостей, а то и таких вещей, за которые в тюрьму сажают, — сухо сказал комендант.
— Как же такое печатать позволяют? Сказывали, что ведь ежели кто хочет что напечатать, то сперва должен показать властям… А уж властям лучше известно, что можно, а чего нельзя.
— Знаете, Плыцяк, в прежнее время — я тогда не здесь, а еще под Ковелем служил, — так вот уведомили меня раз. Ну такая, знаете, своя информация у меня была…
— Знаю, знаю… — невинно вставил старик, и Левинский снова подозрительно взглянул ему в лицо.