Разительные перемены произошли с Александром после прибытия в город Спасск-Дальний. В части служило много туркменов, и Малинин сразу «вспомнил», что он родом из Туркмении. Он быстро начал брататься с туркменами. Тихонову и другим саратовцам заявил, что он туркмен и этим горд.
— Родина одна у меня, брат, — солнечная Туркмения, — громко сказал он ему, чтобы было слышно проходящим мимо туркменам. Те радостно закивали «земляку», обнимая его, повели угощать в местную солдатскую чайную или, как стал называть её Малинин, чайхану.
После распределения из учебки Малинин попадает служить в село Черниговку, где туркмен практически не было (всего несколько человек, да и то не в нашей части), зато много было азербайджанцев. Сашок быстро забыл свои туркменские корни и стал новоиспеченным азербайджанцем.
— Мой папа азербайджанец, я тоже азербайджанец, — объявил он своим новым землякам.
Он любил проводить всё своё время среди них. Во время обеда у столовой он растворялся в огромной колышущейся толпе азербайджанцев, обнимая их, смешно вытягивая губы для трогательных поцелуев. Стал отращивать усики и называться Джафар-оглы.
— Меня зовут Джафар-оглы, я азербайджанец, — говорил он, давая понять всем, что он один из многих и находится под покровительством многочисленной диаспоры. Часто крутился в столовой, почти с рук кормился у своего «земляка»-хлебореза.
Всё это выглядело очень комично, особенно когда «Джафар» пытался разговаривать на азербайджанском, совершенно не понимая, о чём идет речь. Он знал лишь несколько слов, которые употреблял часто невпопад, переходя на русский язык.
В один из августовских вечеров, сидя в курилке, я его спросил:
— Слушай, Джафар, а если в нашей части служило бы много чукчей, ты тоже под чукчу стал бы косить, рыбу сырую стал бы кушать и под бубен отплясывать у костра возле столовой?
— Может быть и стал, — сказал он, ухмыльнувшись. — Зато я сыт, меня никто не обидит, русским быть здесь не выгодно. Дурак ты, Суверов, у меня отец азербайджанец и сам я себя считаю азербайджанцем. А вообще, хочешь жить — умей вертеться! — говорил он на чистейшем русском, без всякого акцента.
К нам приближались трое азербайджанцев, и «хамелеон» начал менять свой окрас.
— Салам алейкум, братья! — он бежал в сторону, откуда появились азербайджанцы. Раскинув руки и смешно вытянув губы для поцелуя, он буквально врезался в своих «братьев». Поцелуи, объятия, гортанные голоса. Они идут в столовую, где их земляки правят бал. Будет сытный обед, будет послеобеденный сон. Затем Малинин выйдет в обеденный зал, от скуки пнёт какого-нибудь солдатика со славянскими чертами лица под одобрительный гул многочисленной азербайджанской диаспоры.