— Выскажите его Скорцени. Больше всего на свете он любит выслушивать собственные мнения американизированных потомков итальянских эмигрантов, дослужившихся до чина сержанта морской пехоты США. — В ответ Шеридан лишь беспомощно развёл руками: сегодня он попросту не узнавал княгиню Сардони. — Немедленно откройте ворота и проведите штурмбаннфюрера в мой кабинет. Надеюсь, к тому времени я хоть в какой-то степени приведу себя в порядок.
Княгиня произнесла это, уже стоя у бокового входа в особняк. Но когда Шеридан, лишь для видимости ускорив шаг, направился в обход здания, чтобы распорядиться в отношении гостей, не удержалась и пошла вслед за ним. Даже после того, как ворота были открыты и машины въехали на территорию виллы, Скорцени продолжал оставаться у ворот, словно сомневался, что его уже готовы принять.
— Первая попытка взять вашу цитадель штурмом увенчалась неудачей, — признал штурмбаннфюрер, когда княгиня приблизилась к нему. Вцепившись в поперечину металлических ворот, Мария-Виктория повисла на ней и, слегка раскачиваясь, молча смотрела на диверсионного пилигрима.
— Это потому, что вы так до конца и не определились, кого хотите брать штурмом: виллу или её хозяйку, — поучительно изрекла княгиня.
— Справедливое замечание. Хотите спросить, каким ветром меня занесло сюда?
— Не хочу, — кротко заверила его Мария-Виктория. В её фигуре, в манере поведения просматривалось что-то мальчишеское, и Скорцени не хотелось разрушать это наваждение. — Вас, конечно же, занесло сюда ветрами войны, как и каждого из нас. Но кто бы мог предположить, что поход в лес, к «расстрельному» оврагу закончится встречей здесь, на этой прекрасной вилле?
— Однако признайтесь: ступая по лесной тропе в ожидании расстрела, вы только о том и думали, что пройдёт немного времени, и мы вновь встретимся, только уже в раю, — сдержанно предположил оберштурмбаннфюрер. — Так вот, ваши фантазии сбылись.
— Пока что вы всего лишь у райских врат.
— Но кто привратник! Признайтесь, что это вы сделали всё возможное, чтобы мой самолёт приземлился на Лигурийском побережье Италии, а не в пригороде Берлина.
— Но мы не станем обвинять любовницу дуче Кларету Петаччи в том, что она слишком перестаралась, истолковывая мои пожелания в буквальном смысле, — подсказала княгиня ответ на мучавший обер-диверсанта рейха вопрос.
— Не станем. Причём исключительно из уважения к дуче.
— И всё же я не верила, что такое возможно, — мечтательно покачала головой княгиня. — Существуют чудеса, которые в принципе не должны происходить, даже на войне.