— Только в нашем присутствии, — с непонятным упорством настоял Бургдорф. — Мы двигались по шоссе, неожиданно вам стало плохо… Причем происходило всё это в нашем присутствии. Такова легенда. Германцам это будет преподнесено как смерть от сердечного приступа.
— Такое случается, — не из ехидства, а исключительно из-за своей растерянности заверил будущего самоубийцу Майзель. — Даже среди военных. Недавно был такой случай: один офицер…
— Да замолчите вы когда-нибудь, Майзель? — буквально прорычал личный адъютант фюрера. — Вашу историю мы выслушаем потом.
— Прошу прощения, фельдмаршал, — растерянно и покаянно пробормотал Майзель.
— Вот именно, — заключил Бургдорф. — Пока что говорю только я. Эта ампула, фельдмаршал Роммель, предназначена для вас. По личному приказу фюрера. Кстати, точно такие же ампулы постоянно носят с собой Шелленберг и Кальтенбруннер. Возможно, еще кое-кто из высшего руководства рейха, но эти два генерала СС — точно.
— Хотите сказать, что мне следует присоединиться к их компании прямо сейчас? — собрал остатки своей иронии Роммель.
— Хочу предупредить, что отказ принять содержимое этой ампулы будет расценен фюрером как отказ от исполнения приказа.
— Так это еще и приказ фюрера? Надеюсь, он и сам не забыл обзавестись подобным сувениром смерти?
— Решения фюрера обсуждению не подлежат. После приёма ампулы вы будете доставлены в ближайший военный госпиталь. Мы уже выяснили, где он находится. О соответствующем заключении медиков я позабочусь.
— Не сомневайтесь, фельдмаршал, мы позаботимся, — пробормотал Майзель, почти с ужасом наблюдая за тем, как решительно Роммель взял предложенную ему ампулу и стал рассматривать её на свет. — Обязательно позаботимся.
— Будьте вы все прокляты, — глухим, сдавленным голосом, словно только что вырвался из висельничной петли Плетцензее, проговорил Роммель. — Или, может, я несправедлив?
— Высшая справедливость здесь, в этом божественном сосуде, — ткнул Бургдорф пальцем в ампулу с цианистым калием. — Она — в малиново-жасминном привкусе вечной свободы.
— Ты, конечно, ловок, Бургдорф.[28] Фюрер знал, кого присылать, — хищно прищурился Роммель и, помедлив еще несколько секунд, решительно втиснул ампулу в просвет между зубами.
— Прощайте, фельдмаршал Роммель, — чётко, почти по складам произнёс генерал Бургдорф. — Всё остальное в этом мире вас уже не касается.
Ампулу Лис Пустыни раскусил, почти не колеблясь, с убежденностью самурая, с вызовом и полнейшим презрением, глядя прямо в глаза своему палачу. Он умирал так, как и должен умирать фельдмаршал Роммель, множество раз смотревший в глаза смерти, и чье имя уже навечно вписано в историю Европы, независимо от того, что по этому поводу думают господа из Суда чести, фюрер, все его приближённые и адъютанты.