Хозяин «построил» парней быстро и без суеты. И ему подчинялись легко: от человека этого исходила властная уверенность поступка, причем и решать, и действовать он привык без сантиментов и скоро. И еще — за ним ощущалась какая-то грозная сила, которая если и не управляла этим человеком, то направляла его.
Что это за сила, Слава Егоров не знал и знать не хотел. Достаточно того, что у него была работа и оплата; оплата не слишком большая, но и не маленькая: уже к этой осени он без напряга сумел прикупить двухкомнатную квартирку на этом не самом модном курорте, приоделся, да и деньги на отдых оставались… За девок Слава не платил: этого добра здесь как грязи… Ну а вообще — сошелся с продавщицей-палаточницей, двадцатисемилетней «матерью-одноночкой», и жил себе, ни о чем не думая. Да и работа была — не бей лежачего подушкой. То «наехать» на кого-то, но не всерьез, а для понту, чтобы человечек раздухарился и начал гоношиться… Тут его, видимо, и подлавливали… Как, на чем — это было уже не их дело. А еще — торчать при особнячке и изображать из себя сильно крутых.
Именно изображать: Славик был достаточно опытен, чтобы числить себя и «подельников» вовсе по другой масти, в сравнении с теми, кто иногда наезжал в особняк. Немногословные, неприметные люди, не выделявшиеся ни внешностью, ни лицом; но всех их делала «близнецами» вовсе не безликость: в каждом чувствовалась спокойная сосредоточенная воля, которая не остановится ни перед чем…
Что еще от них требовал Хозяин — так это безукоризненную дисциплину. Даже в мелочах. «Дисциплина не самоцель, но необходимое условие достижения цели», — любил повторять он. Впрочем, к какой цели стремиться ему, Славику Егорову, он не знал.
Иногда, правда, посещала его мысль: почему в общем-то за такую непыльную работенку так весело платят?.. Но потом решил резонно: платят — и хорошо.
Значит, порядок такой. Да и навык дисциплины всегда пригодится потом, по жизни… Хотя… Ощущение какой-то обреченной несвободы бередило порою душу, особенно в такие вот тяжкие, туманно-слякотные предутренние часы… Словно он и не жил вовсе, а двигался на ощупь в каком-то сыром желтом болотистом тумане, когда под ногами вязкая хлюпающая влага, без дороги, без цели, без смысла…
Славик сплюнул зло. Какой, на фиг, смысл?! Может сейчас хоть кто-нибудь внятно объяснить, куда движется огромная, считавшаяся когда-то и друзьями, и недругами великой страна? Газетчики? Телевизионщики? Кривляющиеся марионетки, именующие себя политиками?
Ничто, ничто не имело смысла… Кроме денег. И он, Славик Егоров, будет их зарабатывать, чтобы ездить домой на тачке, чтобы закусывать выдержанный херес финским сервелатом, чтобы засыпать со Светкой в своей постели и, просыпаясь по . утрам, не пялиться в туманное стекло в страхе увидеть на нем решетку… Он будет зарабатывать эти деньги, наплевать как. И если нужно замочить кого-то — он сделает это без особых колебаний. Как делали все вокруг… По правде сказать, собак Славику Егорову было куда жальче людей.