— Эй, фраер, притормози…
Он почувствовал слабость в ногах, противную пустоту в груди и тошнотный комок в горле. Когда в руках у него была винтовка — стрелок чувствовал себя королем мира; на кончике его указательного пальца лежали жизни людей, он любил тешить себя иллюзией, что именно в его власти было приговорить этих людей к смерти ил даровать жизнь…
Но хулиганов он боялся смертельно. До дрожи в коленках, до икоты… Он обернулся… Те двое, что подходили сейчас к нему, были совсем не хулиганами, а хуже, много хуже… И во сто крат опаснее… А его винтовка — прекрасная, отлаженная до последней детали — покоилась в потертом «дипломате» и была сейчас бесполезнее перочинного ножа… Хотя… Даже если бы в кармане был нож, а самая отточенная финка или пистолет — воспользоваться ими он бы не смог… Страх сковал его, перехватил дыхание, словно он оказался вдруг в студеной черной жиже подо льдом…
— Не пыли, фраер… Потолковать надо. Нагнавшие его были вида самого устрашающего. Один — рослый, длиннорукий, поджарый, лет сорока пяти, второй — не выше его самого, но мощный и кряжистый… Руки у обоих — в наколках, особенно у крепкого, сплошь синие все.
— Вам чего, закурить, мужики? — произнес стрелок, почувствовав вдруг, как сел его голос.
— Какие мы тебе мужики, фраерок… — произнес рослый.
— Может, ты нас еще «петушками» назовешь, падаль?
— Да я…
— Что в портфельчике?..
Вот так! Его хотят ограбить. Только и всего. Но как же винтовка?.. По сути — самое близкое ему существо… Он оглянулся по сторонам. Скверик продувался «семью ветрами» и просматривался как на ладони… Студенты и студентки университета спешили по протоптанным тропкам по своим делам, несколько парней загорали над конспектами, прихлебывая пивко… До мини-рынка на «Юго-Западной» — метров сто, не больше… Побежать?.. А там милиция… Да? И — что он скажет милиции? «На меня наехали» хулиганы, хотят отобрать винтовку, из которой я только что застрелил человека…» Выхода нет?..
— Ты по сторонам-то глазками не сори… Фильм про Глеба Жеглова помнишь?
Там мусорка братва пришила прямо на лавочке, чирикнуть не успел… А здесь, ежели чего — так мы из тебя ремней понарежем… Никому и не икнется вокруг… — ласково пообещал долговязый.
— Ты чего, язык проглотил, гнида? — ткнул в бок корявый.
— У меня там… У меня…
— Если ты сейчас соврешь, — медленно, растягива слова, произнес рослый, — Сидор сейчас, здесь, отрежет тебе яйца и заставит сожрать… Без хлеба… Хорошо понял?
Стрелок почувствовал, как схватило живот… Напряг ягодицы, даже побледнел…
Сидор гыгыкнул, щелкнул кнопочкой ножа: