Секретный меморандум главного штаба недвусмысленно указывал: "Мы не должны отвергать ни один из способов поставить Англию на колени, каким бы фантастическим он не выглядел"
И вот, чтобы лететь на Лондон, был получен приказ нанести удар по Гельсингфорсу. В этом налёте участвовал сам командир воздушной эскадры Петер Штрассер по прозвищу "сумасшедший лейтенант".
Прозвище "сумасшедший лейтенант" укрепилось за Штрассером с легкой руки адмирала Тирпица. Однажды, доведенный до белого каления настойчивыми требованиями командира Дивизиона воздушных кораблей о постройке все новых цеппелинов, адмирал Тирпиц обозвал неуемного аэронавта – "маньяком, возомнившим, что дирижабли лучше дредноутов". Раздражение адмирала понять было нетрудно – английский флот с успехом блокировал немецкий флот в гаванях. А Штрассер при каждом удобном случае напоминал флотскому начальству – "дирижабль способен преодолеть любую стену блокады, какой бы высокой она не была". Следует заметить, что хотя Штрассер и вызывал раздражение адмирала, но в словах командира дивизиона была изрядная доля истины. В начале войны флот Германии действительно переживал не лучшие времена он был заперт в своих базах и не мог без опаски выйти в море. И поэтому главный штаб ВМФ настойчиво искал способы нанесения врагу как можно более чувствительных ударов. Поскольку традиционные методы ведения войны на море себя не оправдывали, в ход пошли довольно экзотические для того времени новинки техники, такие как подводные лодки, авиация и дирижабли которых раньше не было и вот теперь бурно развивался. И уже кое-какие положительные результаты их применения были.
Они вылетели ещё засветло, их курс лежал на север вдоль Шведского побережья до Аландских островов. Но на таком расстоянии, чтобы не было видно с берега невооружённым глазом. Они рассчитывали появиться в районе островов в вечерних сумерках или темноте, а уж оттуда повернуть на восток, к северной точке входа в Финский залив. До островов долетели без происшествий, никто не отстал. Механизмы на всех четырёх цепеллинах работали без серьёзных поломок. Как только вдали у самого горизонта показались острова, повернули на восток, чтобы не быть замеченными с находящих на островах наблюдательных постов русских. И было очень маловероятно, что в опускающейся на море ночи, да на таком большом расстоянии их могли заметить. Теперь оставалось пройти ещё около 150-и километров до первой линии русских дозоров. Дальше по приказу Штрассера, каждый командир цепеллина должен действовать самостоятельно. До этого они летели в относительной близости, если пару километров между ближайшими, назвать – близким расстоянием. То теперь они еще больше увеличили дистанцию между собой, чтобы ночью ненароком не протаранить друг друга. Над морем в полёте работали все четыре мотора, но вот подлетая к линии дозора русских кораблей, два мотора были выключены, а другая пара работала на малых оборотах. Сейчас цепеллины летели по воле ветра, так как он был попутный, и это было на руку командиру отряда. Он намеревался незаметно подойти к главной базе русского флота и выполнить приказ Кайзера отомстить этим варварам за их варварский обстрел мирного города Мемель. И уж потом после выполнения этого задания можно будут нанести сокрушительный удар по Лондону. А сейчас у них другое задание, для которого каждый цепеллин нёс более тонны бомб, и из них, десять, двадцати килограммовых удушающих, по одной трехсот килограммовой бомбе, специально предназначенных для удара по русским линейным кораблям. Остальной арсенал составлял фугасные и зажигательные малокалиберных бомб, от трёх кило и до пятидесяти. В первом часу ночи первый цепеллин пересёк невидимую в темноте линию дозорных русских кораблей. Никто не видел и даже не догадывался о присутствие друг друга. Когда по расчётам штурмана до Гельсингфорса оставалось 80 километров, но цепеллин сносило ветром южнее, пришлось задействовать все четыре двигателя чтобы взять курс на русскую базу.