Когда я была маленькой, в Москву привозили из Америки выставку, которая называлась: «Сто картин из музея Метрополитен». Очереди на нее тянулись с рассвета и до темноты.
Помню, в то утро я закатила истерику родителям, обиженная, что они заговорщицки тихо подняли с постели Лизу, собираясь уйти на выставку без меня, втроем. Я слышала накануне их взволнованное обсуждение этого похода. И конечно же запросилась с ними. Меня пообещали взять с собой, правда, как-то вяло, неохотно. Я всегда учуивала, когда взрослые давали обещания исключительно с целью отвязаться! И потому очень боялась проспать. А, проснувшись, затребовала уважения к себе так истошно, что этим взрослым обманщикам пришлось выполнить обещанное.
Нас провели тогда в Пушкинский музей через служебный вход, минуя гигантскую очередь.
Я отчетливо помню, в какой момент на меня впервые снизошло некое удивительное ощущение, которое впоследствии всегда возникало при соприкосновении с настоящим искусством.
Родители водили меня за руку по залам, изредка расшифровывая непонятные для детского восприятия художественные полотна.
– Посмотри, Алечка, – папа обратил мое внимание на автопортрет Эль Греко, – какой удивительный трагизм во взгляде этого художника!
Как же я жалела после, что особо не прислушивалась к папиным словам, не присмотрелась к той картине. Ну не произвел на меня тогда должного впечатления дядька со странновытянутым лицом зеленоватого цвета и диковатыми глазами! Чем же он был так интересен папе? Не свое ли отражение увидел он тогда в том портрете? Каждый человек воспринимает искусство чувственно, подмечая исключительно своё, глубоко личное, находящее отклик в душе. Скажем, мое детское внимание захватил висевший рядом с тем автопортретом пейзаж «Вид Толедо в грозу». И не просто захватил, но и безотчетно врезался в память…
Сейчас я с волнением разыскивала зал, в котором должны были висеть работы Доменико Теотокопули, работавшего под псевдонимом Эль Греко. И разыскала. И вновь остановилась перед полотном, как вкопанная. Загадочный город Толедо на картине безлюден и кажется беспомощным перед лицом надвигающейся на него стихии. Предгрозовое состояние над этим странным изломанным городом подчеркивают тревожные облака. Они как вестники чего-то необратимого. Неровности изображаемого, смятенные блики света словно бы олицетворяют мысль о зыбкости всего земного, о явлениях природы, противостоять которым невозможно. Город – мечта. Город – тайна. Город – иллюзия. Город, находящийся под неизбежной угрозой разрушения.
Мое душевное состояние созвучно настроению картины Эль Греко. Я стою перед входом в новый Город, в новую Жизнь, в нового Человека. Эта жизнь кажется сказочной, человек – сильным, чувства – яркими. А будущее представляется туманным и зыбким. Как так? А вот так. У каждого явления существуют разные, порой противоречащие друг другу грани, под любой прочно установленной конструкцией обязательно обнаруживаются подводные течения, а за каждым неверно сделанным шагом следуют необратимые последствия. Мне не хочется снова принять ошибочное решение и быть поглощенной непредсказуемой стихией!