Зато когда отец направлялся в ванную комнату, чтобы приступить к завораживающей процедуре бритья, я могла уповать на его внимание. Заранее рассчитав время, пока взбивается и наносится пенное средство на щетинистые участки лица. Затем, приплюсовав к этому взлет и скольжение бритвенного станка, получить достаточный временной промежуток, чтобы успеть скороговоркой донести до отца свое очередное стихотворное озарение:
Однажды шла машина.
Машина-Красношина.
Она возила кирпичи, и валенки, и калачи.
Она и пела, и плясала,
И бабку к ужину ждала…
– Ну, допустим, – согласился папа, взбивая помазком в пластмассовом стакане крем Florena. – Что дальше?
Но вдруг однажды стыдно стало.
Машине этой…
Ведь вчера
Случился необыкновенный случай…
Пришел старик к Машине —
Кучер. С огромной рыжей бородой.
И говорит: «Постой-постой!
Ты не одна у нас на свете,
Вот в цирке (куда ходят дети),
Есть лошади. Поехали туда? Согласна?»
«Да!»
– Ну а потом… – спросил папа, распределяя аппетитную мыльную пенку на щеках и подбородке. – Потом-то что?!
– Пап, я не успела досочинить в стихах, я могу дорассказать своими словами. Можно?
– Валяй, – кивнул папа, вытягивая верхнюю губу, чтоб было удобнее подбрить щетину над нею.
– Ну, в общем, Кучер повел Машину в цирк, она там увидела, какие из себя лошади, и захотела тоже по арене бегать вместе с ними, но ее не взяли, ну а потом… даже не знаю. Пап, а как бы ты продолжил? – выпалила я торопливо.
– Милочка моя, прежде всего, я не стал бы так лихо накручивать кучу деталей с самого начала, – папа промокнул вафельным полотенцем остатки пены, – у тебя прямо-таки компот из деталей получился. Стихи надо сочинять осмысленно, последовательно. Каждую строчку лелея. Так, словно бы рассказ пишешь, только в рифму. А у тебя всё вразнобой.
Он, прикрыв глаза, попшикал на себя ароматным одеколоном Drakkar и похлопал ладонями по свежевыбритым щекам.
– Прости, Аля, но ты меня задерживаешь. Спешу на собрание в Союзе писателей.
Я закивала и попятилась. Во мне словно бы обломилось всё на полуслове от дидактического папиного тона. Фантазия с рифмой тоже сникли и попятились.
Папа увидел мое безысходное выражение лица и сжалился:
– Вот вернусь, и продолжим.
Иногда получалось попасть в его благосклонность!
Я решила скоренько, до его возвращения, сочинить другое стихотворение. Более реалистичное. Без «компота из деталей». И персонаж нормальный выдумала. Не машину какую-то многофункциональную, с непонятным, хоть и зарифмованным, именем Красношина.
А хорошую добрую девочку. По имени Маринка. Пионерку, кстати.