ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Как дела, товарищи?..
Но не отменять же собрание из-за холода? Видели и не такое. Все расселись вокруг письменного стола Жильбера. Записывать, конечно, было бы удобнее за обыкновенным столом. А то упираешься коленями в тумбочки и долго просидеть в таком положении трудно. Никто не стал раздеваться. Поглядишь на нетопленую печку и еще холоднее делается, даже дрожь пробирает.
— Ну, как дела, товарищи?..
Во-первых, как идет подготовка к завтрашнему дню, к двадцать третьему декабря? Все докладывают. Сообщения товарищей занимают немного времени. Подготовка ко дню протеста против перевооружения Германии идет давно, и везде все налажено. На всех предприятиях будут проведены короткие забастовки, на одних — работу остановят на час, на других будут бастовать два часа, и в разное время дня — в зависимости от условий… На верфи все профсоюзы решили остановить работу на три часа…
— Вот что я вам еще скажу, — говорит Брассар, рабочий с верфи: — нам удалось организовать деревенских ребят, и у них теперь есть партийная ячейка. Мы всё не могли сообразить, как с ними побеседовать: их привозят в автобусах и, как смена кончится, развозят обратно по деревням. А в рабочие часы разговаривать невозможно. У нас в сухих доках такой грохот, что хоть реви, как осел, все равно ничего не слышно… Да ты, Анри, знаешь, — ты ведь к нам приходил…
Анри кивает головой, вспомнив, как он тогда был оглушен шумом, каким почувствовал себя придавленным, маленьким… Подойдя к краю ничем не огороженной отвесной стены дока, он увидел внизу глубокий котлован. На середине возвышались два огромных свежевыкрашенных судна. Они стояли на кирпичном, изумительно чистом, как будто только что вымытом дне; дело портили только несколько лужиц, окрашенных суриком, цвета свежей крови… полное впечатление бойни, где режут каких-то чудовищ… Потом Анри стал осторожно спускаться по скользким ступенькам. Держаться не за что — перил нет, даже веревка не натянута вдоль лестницы. С одной стороны совершенно гладкая бетонная стена, с другой — гигантские корпуса судов. От грохота и от ослепительных вспышек автосварки совсем одуреешь, того и гляди оступишься и упадешь… Вверху всегда толпятся люди, заглядывают в котлован, и у всех немного голова кружится. Анри вспомнился один из зрителей, мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Он работал на ремонте яхты для увеселительных поездок, пришвартованной у соседней набережной… Мальчишка был весь измазан свежим, еще не затвердевшим гудроном. Длинная рваная куртка и башмаки словно покрылись черным блестящим панцирем.