Конец одной пушки (Стиль) - страница 69

— Каждый конкретный случай надо рассматривать в отдельности, — отвечает Анри, тут же замечая, что он никак не отозвался на замечание Констанс, будто и не слышал его. Пожалуй, Констанс обидится. Это уж совсем ни к чему. Она не заслужила… А пока что он дал уклончивый ответ, ведь он и сам не знал, как тут следует поступить. Для него это было еще не ясно, как и многое другое. Нельзя ведь смотреть со стороны, как сказал бы Трико… Когда что-нибудь уже сделано и сделано удачно, тебе кажется, будто все вышло само собой. Через два дня ты уже забываешь, как тебя мучили сомнения в ту минуту, когда надо было принять решение. До того, как ты решился, ты был полон раздумья, неуверенности. Может быть, и есть такие товарищи, которые столько успели сделать за свою жизнь, что когда перед ними возникает новый вопрос, они чувствуют себя вполне уверенно, им все знакомо. Опыт!.. Хотя все равно, редко тебе встретятся две одинаковые трудности, они все в разном обличье проносятся перед твоими глазами!.. Да тут иной раз сходство и вводит больше всего в заблуждение!.. Но как бы там ни было, к Анри это не относится. Для него на каждом шагу — неожиданные помехи, непредвиденные препятствия. И ни в одном случае нельзя отделаться пустыми фразами. А ведь есть такие идиоты, которые считают коммунистов слепыми исполнителями, машинами… Эта мысль часто приходит Анри на ум, и она, как оскорбление, заставляет его гордо вскинуть голову. «Враги не прочь бы нас видеть такими, — думает Анри. — Понятно! Тогда почти ничего и не делалось бы. Интересно, где они, эти «приказы сверху», которые мы будто бы обязаны «слепо выполнять»? Конечно, у нас, к счастью, есть опора в нашей работе: лозунги, выдвинутые партией, приведенные в наших газетах примеры достижений других товарищей, но в каждом конкретном случае надо выходить из положения самому». Сейчас у Анри четко всплывают в памяти слова, которые он часто читал, о том, что указания и линия партии вовсе не дают готовых рецептов на все случаи жизни, а в основном лишь разъясняют, в каком духе нужно проявить инициативу для осуществления той или иной задачи. И до чего же это трудно, чорт побери! Это потруднее, чем решить задачу из задачника, где все хорошо объяснено, изложено, да еще когда знаешь, что решение останется на бумаге. Данные величины нашей задачи — живые люди, мужчины и женщины. И тут малейшая твоя ошибка губительна для них. Сколько настоящих трагедий, в которых зачастую вопрос идет о человеческой жизни, может вызвать неверное слово — написано ли оно или сказано. Последствия твоей оплошности отразятся на множестве людей, а народ и так уж немало страдает. Когда на тебе, как говорится, «лежит ответственность», ты в ответе за свои собственные мысли, за каждое принятое тобой решение: ты отвечаешь перед всеми этими живыми существами, мужчинами и женщинами, полными любви, доверия, надежды и ненависти. Принимая тысячи и тысячи решений, ты всегда сознаешь, что ставишь на карту все доверие, которое тебе оказали, возложив на тебя эту ответственность, ставишь на карту все свое чувство гордости этим доверием, всю свою надежду, что ты заслужишь его и впредь. Многие и не представляют, как это бывает в жизни! Приходит к тебе человек и говорит: «Начинается новое Сопротивление. Ты не думаешь, что нам можно иной раз обойтись без диверсий, не подвергать никого опасности?.. Можно было бы, например, в тот день, когда прибудет американский пароход с оружием, просто закрыть один из шлюзов?» «Тебе не кажется, — спрашивает другой, — что было бы неплохо послать новым коллаборационистам — не мелким, тем, что не понимают, что они делают, а крупным, тем, которые уже «сотрудничали» во время прежней оккупации, — письменное предупреждение, чтобы они пошевелили мозгами? Мы же во время войны посылали предателям маленькие гробики. А сейчас только письмо послать. Как ты считаешь, Анри?» «Слушай, Анри, на нашем заводе будет проведена часовая забастовка; так вот, мы собираемся выпустить листовку. Три четверти ребят наверняка будут согласны поставить на первое место борьбу против перевооружения Германии, а наши требования — на второе место. Ты что думаешь по этому поводу? Погоди, Анри, еще одно: как, по-твоему, лучше — выпустить листовку от имени профсоюза или от имени партийной организации?» «Анри, теперь, после речи Трумэна, неплохо было бы снова собрать подписи под Стокгольмским воззванием, у тех же людей, которые подписали, — теперь-то мы их всех знаем. Ты как думаешь?» А на днях Жожо и Марсель спрашивали: «Можно ли, нужно ли работать на их военном складе?» И сколько еще всяких вопросов задают Анри. Приходит вечер, Анри ищет на них ответа, зная, что найдет его в одном из трудов Мориса, — он всегда дает решения, и уж, конечно, не бумажные. Слова «учиться», «повышать свой идеологический уровень» кажутся сухими… Но это совсем не так, тут дело идет о твоем сердце, о потребности его освободиться от какого-нибудь сомнения, получить живой приток крови. Когда голова чем-то смущена, то и сердце начинает хромать — это известно. А сейчас Анри ведет собрание и размышляет вслух, вовсе не стараясь уверить товарищей, будто он знает больше, чем это есть на самом деле.