Мама сказала — хотя бы с десяток, но главное, чтоб у них была икра: когда она сварится, то очень здорово похрустывает.
— Нынче все равно много не наработаю, — решил папка. — Что-то голова не варит, приведись, я бы даже неопределенный интеграл не взял. Как только Лойза успокоится, пойдем порыбачим, наловим плотвичек на тертые сухари. — Потом он подошел к дядюшке и, постучав Артура по крылу, вздохнул: — Да, это материал, ничего не скажешь. Лойза, он выдержит еще сто лет, всех нас переживет.
— Вот помыл бы Артура, сделал бы дело, — прикрикнула на дядюшку бабушка, а наша мама сказала:
— Ладно тебе, не видишь разве, что он из-за этой рыбы совсем нос повесил?
Я прекрасно понимала, что Ивча только вид делает, что загорает, а у самой ушки на макушке. И еще шевелит губами, словно бы приговаривает: «Голавль — цыпки, голавль — цыпки».
А тут уж пошла летать мошкара, у которой крылья сложены в стрелку, переливчатая такая мошкара, папка называет ее сверхзвуковой. Дядюшка сразу же поднялся, натерся репеллентом, открыл чемодан от Артура, достал ручку и крутанул. Артур затрясся — бу-бу-бу, бабушка сказала: «Не воняй тут», а папка снова одобрительно постучал Артура но поднятому капоту.
— Да, старая «татрочка»[1], ничего не скажешь, ходит как часы.
— Хорошо бы поставить гидравлический тормоз, — вздохнул дядюшка. — А то еще не пройду техосмотр. Говорят, нынче бракуют машины с механическим тормозом.
— Мотор в порядке, нечего тебе беспокоиться, — сказал папка дядюшке. — Эта машина отвечает всем требованиям, и нет причины ее браковать.
— Артур — цыпки, — прошептала Ивча.
Дядюшка сказал, что так или этак, а все равно интересно, какая страшная силища у рыбы в воде. Если бы он эту рыбину хотя бы видел, то легче бы смирился с потерей. В этом еще виновата птица, которая кричит в грабовой роще на той стороне реки. Именно из-за птицы дядюшка не смог сосредоточиться и отошел от удочки, чего никогда нельзя делать.
— Всякое случается, дружище, — сказал папка. — Рыбалка есть рыбалка, ничего не попишешь, приходится смириться с тем, что всегда теряешь самую что ни на есть большую рыбу. Это как в жизни, Алоиз. Ждешь случая, а когда он наконец представится, прошляпишь его.
— Знаешь, не мне об этом рассказывать, — спокойно заметил дядюшка и отмахнулся от слепня, который кружил вокруг лица. — Я человек невезучий. Слышь, это опять она.
Тут я тоже услыхала, как на косогоре кто-то тоненько пискнул.
— Это она, — продолжал твердить дядюшка. — Только я сел к удочке, слышу, кричит. Сойка, точно она. Ох, негодяйка, умеет подражать любым голосам в природе. Где-то там умостилась и воображает, что поет.