Сердце немного отпустило, и оно, отвлекшись от собственных проблем, вновь погнало кровь по жилам.
— Отдыхайте, солдаты, на рассвете мы предпримем контратаку, мы должны выбить русских, — сказал подполковник Фрике. Он жестом приказал Гартнеру: повторите!
— У нас нет другого выхода, — сказал Вортенберг.
— Как вы определите время рассвета в подвале, герр подполковник? — спросил Красавчик. Это была шутка. Они понемногу оживали.
Выход… Выход есть всегда. Не бывает такого, чтобы не было выхода. Юрген поднялся, взял фонарь, двинулся к дверям.
— Вольф еще не набегался, — сказал Фрике. Он сказал «вольф» как «волк», без всякой насмешки.
Юрген шел по длинным коридорам, заглядывая во все попадавшиеся по пути ответвления, колена и тупики, освещая стены и двери. Две из них претендовали на роль входа в тоннель, ведущий во внешний мир. Они были широкими, бронированными, с мощными запорами. Их не смог бы открыть даже Клинк, тут нужен был медвежатник, а не домушник. Или несколько бронебойных снарядов большого калибра. Гранаты панцершреков здесь не катили.
Горючего хватило на два часа, оно сгорело без остатка. Юрген пожалел, что не взял с собой запасные баки. Вода бы тоже пригодилась, но фляжка была пуста. Пришлось возвращаться.
Оказалось, что за время его отсутствия русские предложили капитуляцию. Никто не принял предложение всерьез — просто русские не хотели, чтобы им мешали справлять их ночной шабаш. Никто не рассматривал их предложения всерьез, его даже не обсуждали. Они ответили русским молчаливым отказом. «А вы все же подумайте! — кричали те сверху. — Крепко подумайте! Вам капут, войне капут!» Русские смеялись чему-то своему, благодушно и весело.
Этот смех пробуждал в них ярость, ярость давала силы. Казалось, что русские на что-то неясно намекали, это что-то порождало отчаяние, отчаяние давало решимость. Пропадать, так с музыкой! Мы выкурим русских отсюда!
Брошенное в запале слово сразу же обрело реальность в плане будущей операции, который разрабатывали генералы и офицеры, столпившиеся вокруг большого стола в штабе. Солдаты толпились вокруг ящиков с боеприпасами, они снаряжали магазины автоматов и пулеметные ленты, набивали подсумки и привешивали к ремню гранаты.
К утру они были готовы к контратаке, к штурму, к прорыву, каждый, возбуждая себя, использовал свое слово, сути дела это не меняло, это был их последний бой. Дитера они оставили в подвале. Они не берегли его. Он был вполне в форме, этот бравый парень, четыре часа сна пошли ему на пользу. Они и не думали беречь его, потому что в последнем бою не берегут никого и ничего. Они оставили его вместе с еще несколькими легкоранеными, с пулеметами у лестницы, ведущей на первый этаж. Русские, узнав, что они вырвались из подвала, вполне могли ударить здесь, пытаясь, в свою очередь, ворваться в подвал. Было неизвестно, кому придется тяжелее. Удачи, Дитер!