— Можем мы его перенести? — спросил Ленокс, закончив осмотр.
— Да, — сказал Мак-Коннелл, — но работка будет мокрой.
Ленокс кивнул лакею и велел убрать все с самого большого стола в кухне, накрыв его затем белой простыней.
Лакей поспешно спустился вниз, чтобы выполнить это распоряжение, а Ленокс шагнул к толпе.
— Леди и джентльмены, — сказал он. — Боюсь, у меня плохие новости. Наш друг — Джек Сомс — скончался. Но нам, прошу вас, необходимо свободное пространство, чтобы оказать его телу все необходимые заботы.
То ли его слова рассеяли чары, то ли известие это гальванизировало гостей, но толпа зашумела, и люди начали расходиться туда-сюда в поисках близких друзей, без сомнения, переговариваясь о разорении Сомса, и, возможно, прикидывая, не самоубийство ли это, хотя Ленокс и Мак-Коннелл были далеки от такого предположения.
Доктор с помощью лакея, приготовившего кухонный стол, осторожно поднял тело и попросил Ленокса закрыть за ними дверь. Втроем они спустились по узкой лестнице и повернули направо. В кухне в полном одиночестве стояла мисс Гарриссон.
— Не в моей кухне, — заявила она.
— Мэм, — сказал Ленокс, — со всем уважением, но мы должны поместить его здесь.
— Не в моей кухне, — повторила она. — Генри, прекрати пособничать им!
Лакей растерянно посмотрел на Мак-Коннелла.
— Генри, — сказал доктор, — оставайтесь с нами, а если лишитесь места, можете пойти на службу ко мне с прибавкой в десять фунтов к годовому жалованью. Мисс Гарриссон, сожалею, что должен сказать это, но у нас нет времени угождать вашим прихотям. Если вам угодно, обратитесь к вашему работодателю.
С этими словами он при пособничестве Генри положил тело на стол, а мисс Гарриссон с развевающимися сзади юбками исчезла в левом коридоре.
— Так что это, Томас? — сказал Ленокс.
Мак-Коннелл бережно расстегнул рубашку мертвеца, снял подтяжки и обнажил грудь Сомса, которая, хотя и испачканная в крови, все еще гордо выпячивалась, будто элегия, посвященная его былым спортивным успехам.
— Генри, — сказал доктор, — принесите мне тазик горячей воды, возьмите затем еще одну белую простыню и разорвите ее на короткие полосы.
— Слушаю, сэр! — И паренек помчался исполнять.
— Мне кажется, нож, а не пуля, — сказал Мак-Коннелл.
Легкий бриз страха повеял в сознании Ленокса — он вспомнил нож, который в проулке показали ему те двое. Но он его проигнорировал и сказал:
— Да, пулю мы бы услышали.
Вернулся Генри с тазиком и останками простыни. Мак-Коннелл с аккуратностью специалиста промывал участок вокруг раны, пока не открылись три длинных зигзагообразных красных разреза — все в области сердца, теперь очищенной от крови, склеившей волосы на груди.