— Зачем ты заставляешь меня это делать?
— А ты зачем заставляешь всех нас это делать.
— Я же должен научить вас читать?
— Чтобы потом мы возненавидели чтение?.. Ты знаешь, какой сейчас век? Скажи!
— Двадцать первый… Сам не знаешь, что ли?
— Но так, как ты нас учишь, учили двести, триста, пятьсот, тысяча лет тому назад… Тебе это понятно?
Мальчик достал из кармана палочки.
— Держи! — и протянул Алексею Александровичу три палочки. — Сосчитай, сколько у тебя палочек?
— Три…
— Дай мне полный ответ: «У меня в руке три палочки». Повтори!
— Слушай, не надо со мной играть…
— Отними одну палочку… Сколько осталось?
— Что тебе от меня нужно?
— Чтобы ты понял: нельзя дурачить детей…
— Видишь, сколько методических пособий я накупил! Я делаю всё, как надо, как в них написано, от них не отхожу!
— Потому и вредишь нам. Что значит надо? Кому надо — тебе или детям, или твоему завучу?
— В этих книгах же опыт…
— В них опыт учителей, а не детей. Взрослые, которые пишут эти шпаргалки, больше заботятся о самих себе, чем о жизни детей! А ты другой, тебе надо делать всё наоборот, всё по-другому. Твои бывшие ученики до сих пор восхищаются тобой!
— Я же не могу каждый раз ломать программу? Я обязан нести детям то, что положено…
— Разве ты сам не лучшая, живая, творческая программа? Неси детям самого себя, чтобы они безмерно полюбили тебя; тогда полюбят они и знания. Это есть мудрость, но написано ли о ней в твоих пособиях?
Алексей Александрович впал в отчаяние.
— Пойми, я не учитель, а литератор, да ещё студент…
— Ты остаёшься отрицающим, так ты никогда не станешь учителем.
— Я и не хочу им быть!
— Но ведь ты уже назначен учителем! Тебе доверили первый «А», двадцать восемь детей! Можешь ли ты их обмануть, оправдывая себя тем, что ты не учитель?
Мальчик прошёлся взад-вперёд по комнате, остановился перед ним и произнёс, казалось бы, про себя:
— Как мне сделать тебя утверждающим… Как сделать тебя утверждающим…
— Я не хочу быть учителем… Разве это отрицание?
Мальчик успокоился, даже улыбнулся ему как маленькому.
— Тогда вот что, — тихо сказал он, — бросай завтра же школу и меня тоже забирай из школы. Зачем мне учитель, который не верит в себя.
— Тебе и не нужна школа… И какой я учитель для тебя! — грустно прошептал Алексей Александрович.
Мальчик подошёл ближе и погладил его по голове.
— Милый, хороший мой, учитель нужен всем.
Говорил он это ласково, как маленькому.
— Хочешь, расскажу тебе сказку?.. Закрой глаза, вот так… И слушай.
Мальчик продолжал гладить его по голове, а Алексей Александрович почувствовал, что тает.
— Сказка о тебе. Жил-был маленький мальчик, это ты… — Алексей Александрович сразу превратился в маленького Лёшеньку. — И у него, то есть у тебя в сердце хранилась жемчужина света. Он иногда доставал её из себя, клал на ладонь, любовался её сиянием и возвращал обратно. Кто вложил в него жемчужину, он не знал. Но зато чувствовал, что жемчужина тянула его к людям. Ему хотелось нести всем дары от своего дара. Мама иногда спрашивала его: «Сынок, кем ты будешь, когда повзрослеешь?» Он отвечал: «Дарителем света». Мама улыбалась. «Умница ты мой», — говорила она. Но он был пока маленьким, и нужна была ему помощь взрослых, чтобы повзрослеть. А учителя и воспитатели помогали ему каждый по-своему. Кто ногой наступал ему на сердце, кто бранил его, кто унижал, кто вселял страх, кто вселял в него червячка недоверия, кто сыпал соль злобы на открытые раны сердца. И жемчужина его покрылась копотью, мраком и забвением. Шли годы, он взрослел и всё больше забывал о своём даре — о жемчужине, излучающей свет. Мама могла бы напомнить ему о ней, но она ушла в Небеса. Постаралась выявить в нём жемчужину только одна учительница, которую он полюбил, но она не успела этого сделать, ибо тоже ушла в Небеса. Так стал он взрослым, а покрытая сажей и мраком светящаяся жемчужина осталась в нём как камень непонятной грусти. Не видя в себе дара для людей, он счёл себя ненужным, человеком без Пути. Но в один прекрасный день прилетела к нему птичка. Села ему на плечо и запела. Она принесла ему весть о сокровище, которое хранится у него в сердце… Но захочет ли он понять птичий язык и обретёт ли веру в себя? Тогда копоть и тьма рассеются, и свет его жемчужины достанется многим, особенно детям…