В это время с кухни донесся скрип крышки, отдираемой от посылочного ящика. Взрыва, слава богу, не произошло, но зато Лиза аж подпрыгнула от восторга, разглядев содержимое посылки, и громко крикнула «ура!».
Таран вернулся в кухню и сказал:
— Спасибо, Лиза! Извиняюсь, конечно, за нахальство и позднее вторжение. Ну, и за то, что позвонил на халяву…
— Это ерунда! — сказала тезка английской королевы, выдергивая из ящика сперва туго набитый бордовой клюквой и наглухо запаянный полиэтиленовый пакет, а потом два увесистых бруска сала, завернутых в крафт-бумагу. — Зато ты дедушкину посылку нашел… Как пахнет вкусно!
И Лиза нетерпеливо схватила со стола нож и отрезала себе ломтик сала. По тому, как она его начала жевать, любой бы догадался, что последний раз она ела сутки назад, не меньше.
— Неужели прямо так, без хлеба? — удивился Юрка.
— А у нас его нету… — проглотив сало, ответила девчонка. — И денег нету тоже.
— Но бутылки-то есть? — заметил Таран. — Сдала бы все, что под столом, — пожалуй, и на картошку хватило бы…
— Мне на улицу не в чем выйти, — созналась Лиза. — Этот козел все пропил. И сапоги, и пальто, даже джинсы… Вообще все! Вот, что на мне — осталось. Валенки, правда, еще есть, но я их запрятала, чтоб не унес. Хорошо еще, батареи нормально топят, пока не холодно, и окна я законопатила. А то вообще бы замерзла.
— А матери у тебя нет?
— Умерла. Нажралась и заснула на улице. Еще в том году. Мы ее и не забирали с морга — все равно хоронить не на что. А родни у нее в Москве никакой не было.
— Да-а… — протянул Юрка сочувственно. Он-то думал, что ниже, чем его отец с матерью, скатиться уже невозможно — ан нет! Еще, как говорится, есть и поглубже ямы. У него родители до пропивания одежды еще не дошли. Кое-какие вещи из дома продали, конечно, но до штанов и платьев дело не дошло. И на хлеб все-таки хватало. Хватило даже на то, чтоб Юрка смог одиннадцать классов закончить и до прошлой весны боксом заниматься. А эту стриженую даже спрашивать не стоит, учится она или нет. Ясно, что в этом драном халатике и шлёпанцах на уроки ходить не будешь.
Тут Юрка очень кстати вспомнил, что у него в спортивной сумке осталась кое-какая дорожная жратва. Печенье, пакетики с чаем, а самое главное — приличная горбушка черного хлеба. Почти треть буханки. И он как-то сразу, без особых размышлений, расстегнул сумку и выложил все это на стол, наскоро составив с него бутылки и смахнув на пол весь мусор.
— Ой, хлебушек! — вырвалось у Лизы с непередаваемым тихим восхищением. Как будто бриллианты увидела или кучу золота.