Совсем скоро он сможет увидеть это сам.
Видеть…
Но почему чем ближе эта минута, тем сильнее чья-то холодная безжалостная ладонь так больно сжимает его сердце? Что, если лечение не дало результатов? Что, если после того, как доктор Флетчер снимет повязку, вдруг не окажется ничего, кроме все той же постылой темноты?
О Боже! На мгновение Даниэлю захотелось самому сорвать бинты, подобно тому, как страдающий боязнью высоты человек испытывает непреодолимое желание броситься в пропасть, не в силах более переносить страх сорваться вниз.
Как будто его волнение передалось и ей, Лесли вдруг перестала листать журнал, и Даниэль невероятным усилием воли успокоил свое дыхание. Через несколько секунд монотонный шелест страниц возобновился.
Черт подери! Это какое-то издевательство — заставлять их ждать так долго. Они торчат здесь уже не меньше получаса…
— Мистер Винтер!
Наконец-то! Даниэль поднялся не спеша, небрежно, хотя мышцы были напряжены так, что могли бы запросто подбросить его вверх как из катапульты.
Мгновенно вскочившие Лесли и Миранда подхватили его под руки, чтобы довести до кабинета.
Миранду трясло от возбуждения, Лесли была неестественно тихой. Он бы вообще не догадался, что она рядом, если бы не легкое прикосновение ее руки.
Однако в последнее мгновение, когда они уже были у двери, она неожиданно заговорила:
— Даниэль…
Он повернул к ней голову.
— Я хотела тебе сказать… — Голос ее все еще был холоден, но льдинки в нем уже потеряли свои острые края. — Я уверена… — Она запнулась, не в силах продолжать.
— Я понимаю — кофейная гуща? — улыбнулся Даниэль, и сам удивился тому, как мягко, тепло, а главное — спокойно звучит его голос. Его собственные страхи мгновенно улетучились, едва возникла необходимость успокоить Лесли. — Держу пари, ты уверена, что все будет хорошо? Правда?
— Да, — ответила Лесли. Льдинки растаяли бесследно, и теперь в ее голосе слышались сочувствие и поддержка. — Не сомневаюсь, что все будет хорошо.
— Вот и прекрасно, — сказал он и прижал ее руку к сердцу. — Знаешь, я начинаю безгранично верить в эту твою кофейную гущу.
Даниэль знал, что она растерянно смотрит на него, пытаясь понять, как совместить ту теплоту, с какой он говорил с ней сейчас, с его вчерашней жестокостью, да он и сам был не меньше растерян, не умея объяснить, что с ним происходит, когда рядом находится эта женщина. Откуда такая безумная смена чувств: от любви до ненависти, от желания до отвращения? Чувств, невероятных по своей силе и совершенно неподвластных его воле.
Но ничего, скоро он положит этому конец: либо любовь — либо ненависть. Только не оба эти чувства вместе. Хватит. Больше так продолжаться не может. Скоро он снова сможет ее видеть, сможет заглянуть в ее глаза. И тогда — глаза в глаза — он заставит ее сказать ему всю правду.