Вот и все. Он отдал доходный бизнес, как старый костюм.
— Почему ты это сделал?
— Потому что не мог позволить Адаму приехать сюда и все время напоминать тебе о том, что ты потеряла, как было все эти годы с Энн. Я бы все отдал за то, чтобы возвращаясь домой, не увидеть… — Он не закончил фразу. В этом не было необходимости. Я с тошнотворной отчетливостью поняла, как это должно было выглядеть сегодняшним вечером — повторение прошлого, жестокая насмешка над его усилиями. Он выглядел холодным, спокойным и ушедшим в себя не из-за Хани, а из-за меня.
— Как будто шутка вышла за мой счет, — неадекватно сказала я.
Мы прикрыли камин, выключили свет и поднялись наверх. На площадке Колин задумчиво сказал:
— Ты-то никогда не спала с Йеном в одной кровати. Он пинается.
Я небрежно сказала:
— Может, я тоже пинаюсь.
— А, ладно, — сказал Колин. — Придется рискнуть.
Было еще темно, когда дверь спальни с грохотом распахнулась и раздался торжествующий голос Йена:
— Так вот вы где! Я вас везде искал.
Колин рядом со мной глубже зарылся в одеяло.
— Я сплю. — Будить его было так трудно, как я и ожидала.
— Сколько времени понадобится, чтобы съездить в Ланарк? — спросила я несколько минут назад. Его родители собирались приехать провести день с нами.
В ответ послышалось пыхтение, и его голова еще крепче прижалась ко мне.
— Спасибо, так очень удобно, — пробормотал он. Задохнувшись от поднявшейся волны нежности, я больше ничего не сказала.
От Йена было не так легко отвязаться. Со сдавленным воплем Колин сел, отбиваясь от ударов быстрых кулачков.
— Осторожно, не задень маму! — Это прозвучало совершенно естественно, и Йен так же естественно ответил:
— Мама не рассердится. Она все понимает.
— Ладно, посмотрим, как тебе удастся поколотить того, кто больше тебя! — Колин прижал визжавшего Йена к кровати.
Между ними было мало разницы — две пары голубых пижам, две взъерошенные темные головы, две пары крепких умелых рук. Руки Колина совсем не были руками мечтателя. Двое мужчин в моей жизни, и я любила их обоих.
Женская нежность вошла обычной легкой как пушинка походкой, и даже в застегнутом халатике.
— Мама, папа здесь, так теперь ты доскажешь сказку?
Руфь была простым ребенком, ребенком из букваря. Чем больше я жила с ней, тем больше понимала, почему Колин относился к ней с благоговением.
— Ох, милочка, — сказала я, ища ее нежную маленькую руку, — я думаю, что всем нам лентяям пора вставать и одеваться.
— Но мне вполне удобно, — пробормотал голос с другой стороны.
Так что я закончила сказку про Льва, который жил в ужасно большом холодном доме, и про Мышку, которая хорошо умела считать, но не всегда замечала, что творится под самым ее носом.