— Вы можете делать все, что вам угодно, в разумных пределах, — объявил голос, тогда как рука торжествующе нырнула в груду мотков за оливковым. — А пока вы занимаетесь прической, а я выкладываю свое пшеничное поле, я хотел бы кое-что вам сказать.
— Ладно. — Глядя в зеркало, она могла видеть, что теперь ОН сидел, обхватив колени и обращаясь к ее спине.
— Прежде всего, должен с сожалением сообщить, что у матери наступило ухудшение, надеюсь, не серьезное, но это означает, что она не вернется домой на следующей неделе, как я предполагал, а это, в свою очередь, означает, что я не смогу пока вас отпустить.
Отпустить ее? Расческа замерла. Джоанна широко раскрыла глаза.
— Мне казалось, что если бы мать вернулась домой в середине следующей недели, и вы остались еще на десять дней, пока она совсем оправится, мы могли бы дать вам возможность вернуться к вашим занятиям через две недели, считая с завтрашнего дня. Я предполагал, что работа у нас займет три недели. Похоже, что может оказаться ближе к шести. Это вас устроит?
— О… конечно! — Ей было совестно, что сначала она почувствовала радость и облегчение, и только потом — беспокойство о Шейле О'Малли.
— Спасибо, — сказал он, когда она выразила свое сожаление. — Боюсь, что причина ухудшения находится не слишком далеко, и поскольку, поднявшись наверх, вы можете застать довольно напряженную атмосферу, я решил предупредить вас. Вы, вероятно, знаете о «Юности О'Малли»? — Джоанна кивнула. — По очевидным причинам мать хотела задушить этот проект в колыбели, а отец только что воскресил его и передал Ши вместе со своим благословением. Джеральдина, которая, как я говорил вам, охраняет мою мать, словно дракон, совершенно вне себя. Ши, как вы, наверное, заметили, думает, что мой отец не может ошибаться. — Ему как-то удавалось говорить совершенно беспристрастно. — К тому времени, как мы туда доберемся, эти двое, возможно, уже вцепятся друг другу в глотки.
— А вы что думаете, мистер О'Малли? — решилась спросить Джоанна.
— Дуглас, — небрежно сказал он. — Если вы сумеете запомнить. И что я думаю о чем?
— О «Юности О'Малли»?
— Как забавно! — Он посмотрел на нее, склонив голову набок. — В первый раз меня спрашивают об этом.
Первый, второй, третий или четвертый, но было не похоже, чтобы он собирался на него ответить.
— Нам нужен нейтральный цвет, верно? Я думаю, белый. — Он уронил последний моток рядом с поджидавшими пятью. Джоанна молча наблюдала. И это тот сын, который отделился, которому твид был совершенно безразличен. Но никто, кому это безразлично, не мог бы так чувствовать пряжу и так безошибочно подбирать цвета.