— Тебе надо перестать злиться на него, Берт. Надо.
Катберт повернулся к Алену:
— Не могу.
4
До сезона дождей оставался еще месяц, но следующее утро выдалось пасмурным. В воздухе висела морось. Роланд и Катберт закутались в пончо и поскакали в город, оставив Алена прибираться по дому. За пояс Роланд заткнул список ферм и ранчо, которые им хотелось осмотреть, начав с трех маленьких, принадлежащих феоду. Список они составили накануне вечером. Спешка не предусматривалась: график растянулся до Нового года и в точности соответствовал темпу, которого они придерживались при работе в порту.
По пути в город оба молчали, занятые своими мыслями. Когда они проезжали мимо домика Дельгадо, Роланд вскинул голову и увидел Сюзан, сидящую у окна, яркое пятно в сером утреннем свете. Сердце его подпрыгнуло, и хотя тогда он этого не знал, видение это осталось с ним навсегда: очаровательная Сюзан, девушка у окна. Так мы проскакиваем мимо призраков, которые потом всю жизнь преследуют нас. Они сидят у дороги, словно смиренные нищие, и мы видим их только уголком глаза, если вообще замечаем. Мысль о том, что они могут поджидать нас, даже не приходит в голову. Однако они ждут, а когда мы проносимся мимо, собирают свои пожитки и бросаются за нами, идя по нашему следу и мало-помалу настигая нас.
Роланд вскинул руку, приветствуя ее. Рука двинулась ко рту, чтобы послать воздушный поцелуй, но в последнее мгновение он опомнился. И рука проследовала мимо губ ко лбу, отдавая Сюзан честь.
Сюзан улыбнулась и помахала рукой в ответ. Никто из них не видел Корделию, которая вышла в дождь, чтобы собрать последние кабачки и морковь. Тетка Сюзан стояла в нахлобученном на голову сомбреро, наполовину скрытая пугалом, охраняющим грядку с тыквами. Она наблюдала, как мимо проехали Роланд и Катберт (Катберт ее нисколько не интересовал в отличие от его спутника), потом перевела взгляд на Сюзан, сидящую у окна, прекрасную, как райская птица в золоченой клетке.
И тут Корделию прямо в сердце кольнула игла подозрения. Очень уж резко изменилось поведение Сюзан: чередующиеся приступы печали и ярости уступили место смирению с неизбежным. А может, за смирение она принимала что-то иное?
— Ты сошла с ума, — прошептала Корделия себе под нос, но пальцы ее по-прежнему крепко сжимали мачете. Она опустилась на колени на мокрую землю и продолжила прерванное занятие: отрубала морковную ботву. — Между ними ничего нет, я бы знала. Подростки в таком возрасте ничего не могут скрыть… как… как пьяницы в «Приюте».
Но как они улыбались. Как они улыбались друг другу.