— Костер будет гореть, а в нем сгорят чучела, — сказал Элдред Джонас Ленджиллу. — Это все, что тебе надо сказать. Ничего другого говорить не нужно.
И теперь Ленджилл видел правоту Джонаса. Она читалась на каждом лице. На лицах проступала не просто решимость поступить по справедливости, но и одержимость. Стремление вернуться в стародавние времена, к ушедшим в глубокое прошлое ритуалам, о которых напоминали только соломенные пугала с выкрашенными красным руками. Слова гори огнем родились не на пустом месте. Многие поколения эти обряды не проводили (разве что тайно, где-то в холмах), но мир «сдвинулся», и они возвращались.
Говори короче, напутствовал его Джонас. Он дал хороший совет, дельный. В мирные времена Ленджиллу не хотелось бы иметь с ним дело, но в смутные времена, как сейчас, он мог принести немалую пользу.
— И пусть боги даруют вам мир. — Ленджилл отступил на шаг, сложил руки на груди, показывая, что речь его закончена. — Пусть боги даруют мир нам всем.
— Длинных дней и приятных ночей, — автоматически, хором, откликнулись сидящие в зале. А потом молча встали, повернулись и вышли, чтобы заняться делами, какими обычно занимаются горожане накануне праздника Жатвы. Многие из них, подумал Ленджилл, направят свои стопы в «Приют путников» или «Гавань». Он поднял руку, вытер вспотевший лоб. Он ненавидел публичные выступления, особенно сегодняшнее, но подумал о том, что справился с ролью.
И хорошо справился.
6
Толпа расходилась молча. Многие, как и предполагал Ленджилл, направились в салуны. Путь их пролегал мимо тюрьмы… но практически никто не удостоил ее и взглядом. Крыльцо пустовало (только пугало с красными руками сидело в кресле-качалке шерифа Звери), дверь раскрыли настежь, как обычно в теплые и солнечные дни. Юноши находились в камерах, все так, но шериф не сподобился усилить охрану.
И если бы горожане, спускающиеся по холму к «Приюту» или «Гавани», решили по-своему разобраться с Роландом и его приятелями, их бы никто не остановил. Но они прошествовали мимо, опустив головы, туда, где их ждало спиртное. Сегодня они не жаждали крови. Завтра — другое дело…
7
Неподалеку от «Полосы К», на Спуске, глазам Сюзан предстало зрелище, заставившее ее натянуть поводья. Рот девушки изумленно раскрылся. В трех милях к востоку дюжина ковбоев гнала громадный табун, каких видеть ей еще не доводилось: не менее четырехсот голов.
Может, их перегоняют на зимние квартиры, подумала Сюзан.
Но гнали лошадей не к ранчо, вытянувшихся вдоль Спуска, а на запад, к Скале Висельников.
Сюзан верила всему, что говорил ей Роланд, но правдой его слова стали теперь, потому что увиденное ею имело самое прямое отношение к смерти отца.