Ник кивнул и попытался улыбнуться.
— А что с арестованными? Патруль их забрал?
«Нет, — написал Ник. — Хоган очень болен. Я делаю, что могу. Другие хотят, чтобы я их отпустил, пока Хоган не заразит их».
— Но ты же не станешь их выпускать?
«Нет, — написал Ник, а мгновение спустя добавил: — Вам надо снова лечь в постель. Вам нужен отдых».
Она улыбнулась ему. Ник заметил у нее на шее темные припухлости и усомнился в том, что кризис для нее уже миновал.
— Да. Я, наверное, просплю двенадцать часов подряд. Странно как-то: я сплю, а Джон мертв… Знаешь, в это очень трудно поверить. — Он сжал ее руку. Она болезненно улыбнулась. — Со временем, может быть, появится кто-то другой, ради кого стоит жить. Ты отнес арестованным ужин, Ник?
Ник покачал головой.
— Обязательно надо это сделать. Почему бы тебе не взять машину Джона?
«Я не умею водить, — написал Ник. — Спасибо. Я пройдусь до стоянки грузовиков. Это недалеко. Зайду к вам утром».
— Да, — сказала она. — Прекрасно.
Он поднялся и сурово указал на чашку с чаем.
— До капли, — пообещала она.
От нее он отправился прямо на стоянку грузовиков. На окне висела табличка ЗАКРЫТО. Никто не откликнулся на стук. Он подумал, что в таких обстоятельствах у него есть право войти в помещение силой — в копилке шерифа хватит денег, чтобы оплатить ущерб.
Он разбил дверное стекло над замком и отпер входную дверь. Помещение казалось призрачным даже со включенным светом: музыкальный автомат был темен и мертв, никого не было перед столом с видеоиграми, гриль был закрыт.
Ник зажарил несколько гамбургеров на газовой плите и положил их в мешок. К этому он добавил бутылку молока и половину яблочного пирога. Потом он пошел обратно в тюрьму, оставив на прилавке записку о том, кто вторгся в помещение и с какой целью это было сделано.
Винс Хоган был мертв. Он лежал на полу своей камеры в окружении тающего льда и сырых полотенец. Перед смертью он расцарапал себе шею, словно сопротивляясь какому-то невидимому душителю. Кончики пальцев его были окровавлены. Над ним кружились мухи.
— Ну, а теперь ты нас выпустишь? — спросил Майк Чайлдрес. — Он умер. Ну что, чушка херова, ты доволен? Насладился местью? Теперь и он заболел. — Он указал на Билли Уорнера.
Билли был в ужасе. На шее и на щеках у него выступили чахоточные красные пятна. Рукав его рубашки, которым он постоянно утирал нос, был весь в соплях.
— Это неправда! — истерично закричал он. — Неправда, неправда, гнусная ложь! Это не… — Неожиданно начал чихать, согнувшись пополам и исторгая из себя слюну и слизь.
— Видишь? — спросил Майк. — Ну что? Доволен, херова полоумная чушка? Выпусти меня! Можешь оставить его, если тебе так хочется, но выпусти меня. Это же убийство, настоящее хладнокровное убийство — вот что это такое!