– Ладно, – сказал Владимир. – Теперь ты, Август.
Добраницкий насупился.
– Что я должен рассказывать?
– Все, – спокойно произнес Владимир, хотя жилка на его виске нервно подрагивала. – С самого начала.
Август помялся и начал говорить.
Некоторое время тому назад он находился в игорном доме, где спустил все деньги. Он как раз подумывал, без особой охоты, как ему поступить – заложить часы, оставшиеся от матушки, или попросить в долг у друзей, – когда кто-то неожиданно положил ему на плечо руку. Август поглядел на нее и увидел, что на ней не хватает трех пальцев. Затрепетав, он вскочил с места, но Иоганн Ферзен, неведомо как оказавшийся рядом с ним, принудил его сесть на место.
– Так его действительно зовут Ферзен? – поморщился Владимир. – Ладно, это не столь важно. Что именно он тебе сказал?
От офицеров не укрылось, что Добраницкий замялся и, прежде чем ответить, покосился на здоровенные лапищи Балабухи.
– Если ты скажешь нам всю правду, он тебя не тронет, – пообещал Гиацинтов. – Ферзен тебе что-то предложил? Что именно?
– Он предложил мне деньги, – ответил Август. – Правда, не сразу. Сначала он сказал, что ему известно, что я поляк, и что он горячо сочувствует польскому стремлению освободиться от российского узурпатора.
…Пристально глядя в лицо своему собеседнику, Ферзен предположил, что, как истинный польский патриот, тот не может быть на одной стороне с русскими.
– Ведь вы согласны, милостивый государь, что император Николай – тиран и мерзавец?
– Конечно, мерзавец, – охотно согласился Добраницкий. – Вообще все правители – мерзавцы, потому что у них работа такая. Честный человек на ней не удержится, это факт.
И он с любопытством стал ждать ответа.
– Не могу сказать, что я разделяю ваше мнение относительно всех правителей, – заметил Ферзен. – Однако я рад, что мы пришли к согласию относительно императора Николая.
– Перейдем теперь к австрийскому императору Фердинанду? – жизнерадостно предложил Август и взял с подноса подошедшего лакея бокал шампанского.
Добраницкий вовсе не был глуп. Как известно читателю, он уже давно догадался, что Гиацинтов и Балабуха явились в Вену не просто так, а с каким-то заданием. Однако Август вовсе не забывал, что друзья его выручили, что они взяли его с собой и не дали ему пропасть в один из самых тяжелых моментов его жизни. Какие бы претензии у него ни были к Николаю Павловичу как правителю, он вовсе не собирался переносить их на Владимира и Антона, которые чисто по-человечески были ему симпатичны.
Почему-то Ферзен предпочел уклониться от обсуждения персоны австрийского императора и повел речь напрямик. Не согласится ли Август помочь своим соотечественникам и докладывать о том, что предпринимают его друзья? Ведь на то, чтобы играть, нужны большие деньги, а у Ферзена имеются некоторые возможности для того, чтобы обеспечить Августу приличную жизнь.