– Господин, ради бога…
Это был одноногий старик с каким-то блеклым орденом на лацкане, вероятно, военный инвалид. У Владимира было отзывчивое сердце, и он никогда не упускал случая помочь ближнему. На добрые дела он смотрел не как на вложение капитала совести – отдал медяк, и тебе спишется гора грехов, – и уж, во всяком случае, не как на обременительную повинность; он просто не понимал, как можно равнодушно пройти мимо чужой беды или чужого горя. Перед ним стоял человек, опираясь на костыль, и с робкой надеждой протягивал ладонь за подаянием. Владимир сунул руку в карман, достал из него новехонький золотой и протянул монету старику. Инвалид неловко поклонился, пораженный щедростью случайного прохожего.
– О, спасибо, господин… Да хранит вас Бог!
Владимир хотел ответить «Не за что», но тут краем глаза заметил в толпе знакомый силуэт. Мышь зашебуршила под ложечкой, защекотала его изнутри своими усиками… Впереди шла Антуанетта. Но Владимир сразу же увидел, что она была не одна.
Ревность отточенными тигриными когтями с размаху полоснула его по сердцу. Он побледнел, и на висках его выступил пот. Рядом с Антуанеттой шагал какой-то господин, и она о чем-то толковала с ним, сжимая в руке кружевной зонтик от солнца… С каждым шагом она и ее спутник удалялись от Владимира.
Быстро приняв решение, он перешел на другую сторону улицы и двинулся в том же направлении, то и дело поглядывая на девушку и таинственного незнакомца. Смутно Владимир чувствовал, что где-то он уже встречал этого человека, но гордый юноша не хотел показаться смешным и обнаружить свое присутствие. Именно поэтому он и перешел на противоположный тротуар.
Гиацинтов ускорил шаг. Теперь он почти поравнялся с интересующей его парой, но между ними лежала проезжая часть улицы, по которой медленно двигалась какая-то позолоченная колымага. Наконец она проехала, и молодой офицер был с лихвой вознагражден. Он увидел лицо человека, который шагал рядом с Антуанеттой. Более того, Владимир его узнал.
На правой руке этого человека не хватало трех пальцев.
* * *
Владимир вернулся в посольство незадолго до двух часов. Волоча ноги, он поднялся по ступеням, и швейцар, искренне удивленный его видом, поспешно распахнул перед ним дверь.
Войдя к себе в комнату, молодой человек швырнул на стол цилиндр и огляделся. Внезапно ему показалось, что чего-то не хватает.
Не было крохотного, с ноготь величиной, обрывка обгорелой бумаги, который лежал на полу.
Владимир дернул щекой, извлек из кармана ключ и отпер ящик стола. Так и есть. Бумаги лежат в том же порядке, в котором он их положил, но уголок второй по счету страницы чуть-чуть высовывается, в то время как Владимир абсолютно точно помнил, что этого не было, когда он клал бумаги в ящик. Мрачно усмехнувшись, он резким движением задвинул ящик и повалился на постель.