— Вот видишь! Ладно, я со своего мобильника.
Оперуполномоченный прошел в гостиную. Подрядчиков вернулся на кухню, где вдова опять пила корвалол. Он слышал голос коллеги:
— Да, товарищ майор! Конечно, осмотрели... Задержать? Как это? Кого? Это же худо... Понял! Есть, товарищ майор! Нет, нет, никого не отпустим! Будем «колоть»! Так точно... Ранее судимые... Есть!!!
Опер подошел к Подрядчикову, еще более выпучив глаза.
К тому моменту, когда оперуполномоченный Гусев вслед за следователем Подрядчиковым дозвонился до РУВД, хор добрался до ноября. И собирался поздравить всех, кто родился в декабре. К последним как раз относился майор Васильев, которому ужасно хотелось встать и привлечь, наконец, внимание к своей персоне. А то уже полчаса на него никто не смотрел. Особенно Трюфелева. А тут какие-то дурацкие звонки с какого-то трупа криминального. Выслушав бестолкового опера (еще более бестолкового, чем следак, что звонил до него) и дав соответствующие распоряжения, майор вернулся к столу.
Как раз успел! Хор орал свое «гей, гей...». К нетвердо стоящему на ногах Васильеву тянулись рюмки, он чокался, отыскивая мутным взором Трюфелеву.
Но никакой Трюфелевой не было. Вместо нее за столом сидели две рыжеволосые девицы.
— А г-г-де Галина Юрьевна? — удивился майор.
— За ней муж приехал. И увез, — в один голос ответили рыжие.
Это было так нечестно, так несправедливо, что майор едва не зарыдал прямо здесь, среди странных рыжих женщин, вспомнив заодно, что давно не получал повышения по службе и что обещанную трехкомнатную квартиру дали не ему, а молодому (совсем еще сопляку, сорок с небольшим) старшему оперу Игнатьеву, как перспективному кадру. А он, майор Васильев, стало быть, неперспективный... Поэтому и Трюфелева уехала с молодым и перспективным мужем. А все из-за этих двух м..., что совершенно не вовремя звонили в РУВД!
Майор поднялся, пошатываясь, прошел в туалет, сунул голову под кран, чтобы никто не видел скупой мужской слезы, обильно пролившейся на дряблые уже щеки. Слезы текли и текли, смешиваясь с ледяной водой...
Постепенно в голове прояснялось. Черт, а чего они звонили-то? Какого-то «члена» кокнули?..
Матерь Божья! Чего же я стою?
13 мая 1998 года
Сереженька! Вот и прошел мой первый день рождения без тебя. Первый за пятнадцать лет. И я стала на год старше. Пройдет еще четыре года, и мы станем ровесниками. А потом я буду стареть, а ты останешься молодым и красивым, как на этой фотографии, что я держу в рамочке на своем столе. А через три дня — день рождения Мити. Помнишь, Митька всегда сердился, если мы пытались соединить два праздника в один. В этом году я ничего не собиралась устраивать. Но пришли мои девочки с работы, принесли шампанское и фрукты, пришлось отмечать — куда ж от них денешься!