— В СИЗО. Условия содержания нормальные, камера вполне приличная.
— А с подпиской о невыезде нельзя было оставить?
— Костя, этот мальчик на первом же допросе сознался в краже. Но когда в кабинет Грязнова ворвались родители с адвокатом, он завопил, что ничего не делал. Мол, не виноватая я... Мы бы его отпустили под подписку, а его папаша, богатенький Буратино, тут же сплавил бы сыночка за рубеж. Что, не так?
— Так.
— А там ведь еще и труп! Убийство! И что нам, «висяк» нужен?
— Не нужен. Ты думаешь, что убийца этот мальчишка?
— Я ничего еще не думаю. То есть думаю, конечно, но это за скобками.
— Родители такую волну подняли! Меня с утра пресса достает. Клавдия в приемной изо всех сил отбивается. Генеральный звонил. У вас как с доказательной базой?
— Доказательной базы у нас — хоть задницей ешь, извини, конечно. Вот! — он потряс папкой. — Я назначаю экспертизы: трассологическую, биологическую, дактилоскопическую. Преступник оставил на месте происшествия и рядом с ним окурок «Парламента» и «пальчики». Наследил на дверном замке входной двери, внутри квартиры. Есть и слепки с обуви. Есть образец слюны. Когда у нас будут заключения экспертов, думаю, родители поутихнут. Кроме того, существует видеозапись первого допроса, где он признается в хищении. И на десерт: вдова покойного опознала бумажник, который мальчик Олежка спер из кармана ее мужа. От бумажника он даже отказаться забыл, придурок!
— Жалко парня.
— Жалко? Он входит в квартиру, где лежит убитый человек, и хладнокровно шарит по карманам. И тащит из его дома картины. Потом едет в общежитие, веселится, отмечает праздник, оставляет картины приятелю, которого могли повязать вместо него. Это сытый, хорошо одетый и достаточно совершеннолетний мальчик из очень состоятельной семьи. Он не от голода пошел на воровство. А может, и на убийство... И тебе его жалко?
— Звонила мать. Рыдала...
— Конечно! Они всегда рыдают, когда их детей настигает наказание за гадости, которые они делают. Как же, милого мальчика неизвестно за какие грехи засунули в каталажку!.. А он что? Просто озорничает по молодости и глупости... Парню девятнадцатый год! Он за все несет ответственность! Ты бы слышал, какой визг устроила эта убитая горем мамаша в кабинете Грязнова! Как она угрожала ему! И мне! Она обещала стереть нас в пыль, закатать в асфальт и еще что-то такое...
Александр не замечал, что почти кричит. В дверь кабинета просунулась Клавдия, спросила:
— Константин Дмитриевич, вам чаю принести?