Через два дня, проснувшись, Алёна поняла, что влюблена. Вот бы подруги лопнули, если б узнали — в кого. Да-а, было в Тиме что-то такое, чего не было в мужчинах отечественных. Ну, а особенно далеко до него было, конечно же, Петру, бросившему её зимой.
— Все эти актрисы замуж за иностранцев метят, — говорили на пляже одни.
— Мода, — соглашались другие.
Ах, какое всё-таки счастье, когда о тебе говорят! Какое счастье весь день валяться на пляже и видеть, как проходящие мимо тебя мужчины втягивают в себя животы… Какое счастье — отпуск! Музыка неслась от их богемо-элиты из-под полотенца, которым укрыли приёмник, топча волны и прыгая по ним в сторону заграницы.
Оказывается, у Тима был свой вычислительный центр. Самый центральный во всей Канаде. И ещё бензоколонка где-то на Ванкувере. Но это уже так — мелочи.
Подолгу в первые дни знакомства стояли они вечером на парапете набережной, как настоящие влюблённые. Благо родители теперь вмешивались в её личную жизнь только письмами: ешь фрукты, не верь мужчинам, купайся, но не перекупывайся… В эти вечера усыпанная множеством звёзд темнота казалась Алёне её загадочным будущим. Вот одна, крохотная, оторвалась, чиркнула по небосводу, но не зажглась, а тут же погасла…
В такие минуты она рассказывала Тиму о тех ролях, которые «уже сыграла», и о тех, которые хотела бы ещё сыграть: Джульетту, Маргариту булгаковскую, бесприданницу… Пётр бы даже слушать её не стал. Ах, как далеко ему было до Тима!
Вместе ходили они на весь день в соседние бухты с призрачными названиями: «Бухта радости», «Залив счастья». И действительно, в эти дни Алёна чувствовала себя и радостной, и счастливой. Катались на лодках, а на ночь нередко уходили в горы, где в лунном свете Тим напоминал Алёне картину Тышлера. Шутка ли?! Лицо его красиво вытягивалось, и даже нос уже не казался такой картошкой, как днём.
Однажды Алёна рассказала о своём открытии Марте. Оказалось, что и той Юрочка тоже в лунном свете напоминает картину. Только Шагала. А ведь шедевры волновали обеих ещё в Москве. Бесспорно, отпуск удался как никогда!
Но ничто не вечно: ни любовь, ни жизнь, ни даже отпуск с присоединёнными за работу в дружине отгулами. Первым уезжал Тим. Алёна очень просила его задержаться. Но он не мог. Потому что без него, по его словам, в Канаде всё могло пошатнуться. А с бензоколонкой просто могла произойти беда. И допускать этого он не имел никакого права.
— Жизнь — это тоже отпуск! Только с того света! — утешал Алёну Лимонов.
Никогда ещё ни от кого она не слышала столько гениального, сколько за этот месяц от него, бегущего впереди времени.