Именно дядя Рон обучил меня азам деловой хватки и довел до моего сознания, что созданное одним стеклодувом может быть скопировано другим, из-за чего продажная цена существенно падает. В последние годы жизни он преуспел в изготовлении вещей, которые невозможно скопировать. Мне он не показывал, как их делает, но потом предлагал раскрыть и повторить его приемы. Всякий раз, как у меня не получалось, он великодушно все мне показывал. Когда я стал искуснее и мог побеждать его на его же поле, он только радовался.
Вечером того дня, когда погиб Мартин, и галерея, и демонстрационный зал были забиты покупателями, подыскивающими что-нибудь на память об историческом дне прихода нового тысячелетия. Я придумал и сделал уйму небольших красивых тарелочек-календарей, мы продали их уже не одну сотню. Многие из них я украсил своей подписью. Не сейчас, думал я, а к 2020 году, если доживу, тарелочка-календарь с автографом Джерарда Логана от 31 декабря 1999 года станет коллекционной вещицей.
В длинной галерее выставлены на продажу крупные, необычные, штучные и дорогие изделия, каждое со своей подсветкой. На полках в демонстрационном зале стоят красочные и привлекательные безделушки поменьше и подешевле, которые свободно умещались в сумку туриста. Одна боковая стена зала доходит посетителям до груди, и те могут заглянуть через нее в мастерскую, где круглые сутки горит пламя в стекловаренной печи и маленькие серые шарики при температуре 1300 градусов переплавляются в натриевое стекло.
В мастерской мне по очереди помогают Хикори, Айриш или Памела Джейн. Хикори заворачивает покупки и работает на кассе, а Памела Джейн или Айриш объясняют покупателям происходящее в мастерской. В идеале мы все четверо должны бы работать по очереди, но опытные стеклодувы — редкость, а мои помощники все еще пребывают на стадии пресс-папье и пингвинов.
На Рождество сувениры раскупались очень бойко, но предновогодняя торговля била все рекорды. Поскольку все, что продается в моем магазине, заведомо ручной работы (в основном моей), день, проведенный на скачках, был для меня первой передышкой за целый месяц. Иногда я работал до ночи, а начинал всегда в восемь утра. Я, понятно, выматывался, но это не имело значения — я был в хорошей форме.
Хикори, который подмешивал краску в раскаленное пресс-папье на конце понтии — тонкого стального полутораметрового прута, — при виде меня вздохнул с великим облегчением. Улыбчивая, открытая, худенькая и нервная Памела Джейн, объяснявшая, что делает Хикори, сбилась и произнесла:
— Пришел. Пришел…