Покушение на Боливара, арест Сантандера, суд над заговорщиками и расправа над ними потрясли население Новой Гранады. В Пасто и других местах вспыхнули восстания.
Событиями в Колумбии воспользовался перуанский президент генерал Ла Map: во главе армии в 8500 солдат от вторгся в Колумбию.
После 25 сентября Боливар быстро начинает терять оставшиеся у него физические и духовные силы. Те, кто его видел в эти дни, не узнавали прежнего жизнерадостного, энергичного, уверенного в себе Освободителя; перед ними был старик, жаловавшийся на свои болезни и предсказывавший неминуемый распад и гибель созданной им республики. Теперь Боливар считал, что его мечта о сильной, могущественной Андской конфедерации окончательно развеялась и что единство Колумбии — недосягаемая мечта. В эти дни он говорил своим друзьям:
— Государство, опирающееся только на одного человека, осуждено на гибель. Когда я умру, демагоги, как волки, перегрызут друг другу горло, и здание, которое мы возводили с такими нечеловеческими усилиями, рухнет в трясине переворотов. Я сожалею о смерти Пиара, Падильи и других, которые погибли за то, за что Сантандера помиловали. Сантандер начнет все сначала: он ввергнет Колумбию в хаос и тем самым оправдает себя. Цветные скажут, и это будет более чем справедливо, что я проявил слабость только по отношению к этому гнусному белому, заслуги которого были ничтожны по сравнению со славными сынами родины, какими были Пиар и Падилья.
Теперь, когда страсти поутихли и на историческую сцену вышли представители креольской буржуазии в лице Сантандера, Боливар более объективно мог судить о своих соратниках времен войны за независимость, соратниках, сошедших со сцены в результате взаимного непонимания, недоверия и подозрительности. Но эти поздние признания уже не могли повернуть историю вспять…
Боливар шел навстречу неизбежному, к смерти. Ему и его творению — Колумбийской республике — оставалось жить всего один год.
Освободитель, ставший диктатором, заверял друзей, что он намерен оставить свой пост и уехать в Англию. И все же он продолжал цепляться за власть как утопающий за соломинку.
За власть цеплялись и его министры. Потеряв связь с народом, они вынашивали планы провозглашения монархии и вели переговоры с Англией и Францией о подыскании соответствующего кандидата на трон Колумбии среди представителей правящих домов Европы. Боливар высказывался против таких проектов, но делал это столь нерешительно, столь двусмысленно и нечетко, что его министры принимали оговорки за согласие и продолжали вымаливать в Париже и Лондоне «европейского принца» в надежде, что он-то и спасет их от надвигавшегося краха.