— Погоди ещё, это только начало. Не били?
— Нет.
— Значит, всё ещё впереди.
— Вот уроды!
— Ты потише, донесут.
Саша замолчал. Условий для содержания — никаких, да ещё и бить будут. Перспектива не прельщала.
— Ночью прожекторами периметр освещают? — спросил Саша.
— Откуда у них электричество? Просто на ночь пускают вдоль колючки ещё двоих часовых. Куда бежать, если документы у них, в бараке? К тому же, если убежишь, значит — точно враг. Тогда искать со всей силой будут.
— Куда ни кинь — всюду клин.
— А ты что, бежать собрался?
— Да нет, это я к слову. Я при свете прожекторов спать не люблю, потому и спросил.
Периодически из барака выходил рядовой, выкрикивал фамилии. Названные люди поднимались и шли в барак.
Когда начало темнеть, выкрикнули:
— Савельев! — Саша даже не сразу понял, что это его вызывают.
Он подошёл к бараку.
— Ты чего, уснул?
— Есть маленько.
Его завели в ту же комнату.
— Надумал признаваться?
— Не в чем мне признаваться.
Лейтенант был явно выпивши — от него пахло спиртным, лицо раскраснелось.
— Ничего, и не таких раскалывали. Ты у меня не то что говорить — петь будешь!
Лейтенант кулаком постучал в стенку. Вошёл уже знакомый рядовой.
Лейтенант кивнул. Рядовой с ходу кулаком врезал Саше в ухо. Саша не удержался и упал, а энкавэдэшник с видимым удовольствием пару раз пнул его сапогом.
Саша поднялся, поняв, что если будет лежать, тогда его будут бить ногами, а это больнее. Но едва он поднялся, как мучитель ударил его снова — коварно, под дых. Саша согнулся, хватая ртом воздух. Нет, пора с избиениями кончать.
— Я… подпишу… всё, — сипло выдохнул он.
— Ну вот, другое дело! — обрадовался младший лейтенант. — Вот бумага, ручка — садись и пиши.
Саша подошёл к столу, уселся на табурет, взял в руку ручку — обычную, ученическую, какие тогда были в ходу: с деревянной ручкой, стальным пером и… мгновенно ударил ею лейтенанта в глаз, вогнав ручку почти до середины. Лейтенант, не издав ни звука, рухнул на стол. Тут же — мгновенный поворот назад и мощнейший удар ребром ладони по гортани второму, который бил Сашу. Рядовой схватился за шею, засипел, обмяк и сполз по стене на пол. Саша изо всех сил ударил его каблуком в переносицу. После такого удара не выживают.
Он снова повернулся к столу. Лейтенант уже валяется на полу.
Саша был вне себя от злости. Это вам не безоружных и покорных людей бить! Чешутся руки — шли бы на передовую. Так боязно небось! Немец — он ведь и убить может.
Так, что теперь делать? За совершённое двойное убийство он теперь враг советской власти — но не страны. А впрочем, не он — документы-то на сержанта Савельева. Надо уходить, не ровен час — заявится кто-нибудь.