— Как твоя новая работа? — сменил тему Полянский, давая понять, что хватит с него, рассчитывавшего на сочувствие и понимание, даниловских поучений.
— Никак, — поморщился Данилов. — Надо бы сделать перерывчик…
Он «осадил» съеденное соком и расслабился, откинувшись на спинку кресла.
— Благодать… Спасибо тебе, добрый хозяин. Съел бы еще, да для главного блюда место надо оставить.
— Так что с работой?
На заданный повторно вопрос невежливо давать односложный ответ, поэтому Данилову пришлось слегка вдаться в подробности:
— С работой ничего особенного. Восхищаться нечем, страдать тоже не от чего. Небольшая напряженность в отношениях с главным врачом, дурра-заведующая, хорошая медсестра. Наоборот было бы хуже.
— Наоборот?
— Это если хорошая заведующая и дурра-медсестра. Заведующую мне контролировать не надо, и за ее промахи я не отвечаю.
— То есть если честно, то тебе там не нравится?
— Можно сказать и так, — согласился Данилов.
— И ты был бы не прочь поискать себе другое место?
— Игорь! Хоть ты не подкалывай! Сколько можно искать новое место? Я только и делаю что пребываю в творческом поиске! Не собираюсь я пока ничего искать. Работа как работа, есть плюсы, есть минусы.
— Не горячись, прошу тебя. — Полянский предостерегающе поднял руку. — А то ненароком подавишься, а я ведь совершенно не помню, в каком месте делают трахеостомию.[8]
— Вообще-то в экстренных случаях делается не трахеостомия, а коникотомия.[9] Эх ты, двоечник!
— Какая разница, все равно ножом по горлу! Давай не будем отвлекаться. Я ведь интересуюсь не из праздного интереса.
— А из какого тогда? Из научного?
— Есть у меня одно предложение, которое могло бы тебя заинтересовать…
— Давай ты не будешь его озвучивать? — попросил Данилов и коварно сделал вид, что принюхивается. — Кажется, пригорело у тебя…
Полянский рванул на кухню, но сразу же вернулся и показал Данилову кулак.
— Склонность к насилию — главная наша проблема, — ответил на это Данилов. — Если мне показалось, то это не означает, что я заслуживаю тумаков.
— Я тут такую сцену в магазине видел, просто ужас! — округлил глаза Полянский. — Стоял себе в очереди к кассе, как вдруг один мужик, весьма приличного вида и почтенного возраста, начал бесноваться, да так, что я просто опешил. Ему кассир не смогла пробить рыбу, потому что он не завесил ее в рыбной секции. Сам, казалось бы, виноват, но мужик моментально вскипел, начал орать, материться, схватил эту рыбину за хвост, а она вот такая, — Полянский развел руки в стороны сантиметров на восемьдесят, показывая, какой была рыба, — и дважды ударил кассира рыбиной по голове. Со всей силы!