— Слышал. Все главные врачи любят эту тему…
— Вот-вот!
— …только я подозреваю, что это все-таки подкоп под меня.
— Поживем — увидим.
Работа шла своим чередом, только вот вместо журнала первичных больных записывали на листочке, чтобы потом внести в журнал. Один раз в кабинет заглянула старшая медсестра Лидия Михайловна, но ничего не сказала — кивнула Данилову и закрыла дверь. Вероятно, искала кого-то.
Поток пациентов в первую смену оскудевал где-то к часу дня. Данилов выглянул в коридор, желая убедиться, что к нему никого нет, и отнес в регистратуру амбулаторную карту, которую забыла у него в кабинете одна чрезмерно словоохотливая и рассеянная пенсионерка.
В регистратуре сегодня было интересно — за одним из двух имевшихся столов сидела заместитель главного врача по медицинской части Ирина Ильинична и просматривала карты, которые ей подносила шустрая «регистраторша» Рябова. Время от времени Ирина Ильинична сверялась с каким-то испещренным помарками списком и всякий раз при этом хмурилась. Вдоль стеллажей с картами расхаживала главная медсестра Анна Петровна, тоже с каким-то списком в руках, по которому она отбирала карты и отдавала их Рябовой. Начальницы были так заняты своим, вне всякого сомнения, очень важным делом, что не обратили внимания ни на Данилова, ни на его приветствие. Поздоровалась с ним только Рябова, и то на бегу.
Какого бы высокого мнения ни был о себе Данилов, он и допустить не мог, что ради подкопа под него заместитель главного врача и главная медсестра будут перетряхивать регистратуру, что называется, «сверху донизу». «Уж не директор департамента собирается приехать?» — подумал Данилов, но к приезду высокого начальства полагается вешать в регистратуре новые занавески, убирать с глаз долой или подклеивать самые растрепанные карты и протирать пыль со стеллажей. То есть добиваться хорошего вида. В картах высокие гости не роются — не царское это дело, коров пасти. Скорее всего, грядет какая-нибудь проверка, причем из серьезных. Значит — жди прихода проверяющих, сующих свои носы повсюду, начальственных истерик и разгромных итоговых собраний. Пользы от проверок никакой, а вреда много — и нервы попусту тратятся, и время.
А может, их за какие-то провинности в регистраторы перевели? Мысль была абсурдной, но ведь, если вдуматься, и жизнь тоже ведь абсурдна.
На лестнице Данилов столкнулся с Кобахидзе.
— Чувствуешь, какое движение пошло, а? — спросил тот.
— Чувствую тревожное что-то в атмосфере, а что — не пойму.
— Ты что, ничего не знаешь? — удивился Кобахидзе.
— Что-то я, может и знаю, но отчего пошло сегодняшнее движение, понять не могу.